Новость о том, что российские книжные магазины сняли с продажи антифашистский графический роман "Маус", попала во все крупнейшие мировые газеты и в какой-то момент дошла до самого Арта Шпигельмана, автора "Мауса". Арт прислал в редакцию Corpus письмо следующего содержания.
Я бы хотел поблагодарить издательство Corpus за то, что оно представило "Маус" российским читателям, а теперь поддерживает мою книгу, которая в эти дни подвергается абсолютно абсурдному унижению: книжные магазины спешно снимают ее с полок в преддверии Дня победы — дня, отмечающего победу союзников над нацистами во Второй мировой войне.
В "Маусе" я рассказываю историю моих родителей, польских евреев, которые выжили в нацистских лагерях смерти; эта книга есть прежде всего исследование памяти — точнее, того, как и в какой степени память может передаваться от одного поколения к другому. Так что если День победы задуман в том числе и для того, чтобы сохранять память о прошлом, то у них с "Маусом" есть общие цели.
А вот борьба с неугодными книгами уж точно не способствует пониманию истории, и я очень благодарен тем книжным магазинам, которые не поддались соблазну убрать мою книгу с прилавков (между прочим, нацисты очень любили жечь костры из книг и преследовать инакомыслящих).
Разумеется, я также должен выразить свою благодарность книготорговцам, которые переусердствовали в своей нелепой попытке запретить мою книгу — их действия создали "Маусу" серьезную рекламу, так что многие росийские читатели, прежде не интересовавшиеся книгами столь "низкого" жанра, смогли узнать, насколько серьезным и сложным может быть "комикс" о геноциде.
Оригинал письма:
Maus tells the story of how my parents, Polish Jews, survived the Nazi death camps; it is primarily an examination of memory—how and to what degree memory can be transmitted from one generation to another. To the degree that Victory Day is designed to remember the past, Maus shares its goals.
The suppression of books cannot be part of understanding history and I am very grateful to those booksellers who resisted the urge to pull my book off their shelves (the Nazis, in fact, were famous for their book burnings and suppression of dissent).
I of course must also be grateful to those overzealous and totally misguided booksellers who tried to suppress my book, since the publicity surrounding their actions seems to have made more Russian readers (often uninterested in the power of my "lowly" medium) aware of how serious and complex a "comic book" about genocide can be.