Йотам Оттоленги

Йотам Оттоленги вырос в Иерусалиме, учился на факультете философии и литературы Тель-авивского университета,  затем уехал в Лондон, поступил на кулинарные курсы в Le Cordon Bleu и нашел свое призвание в кулинарном бизнесе.  В 2002 году Йотам Оттоленги и

Йотам Оттоленги рассказывает о себе:

"Моя мама хорошо помнит, как я произнес свое первое слово. Это было "ма", сокращение от marak ("суп" на иврите). Вообще-то я имел в виду маленькие покупные суповые сухарики — небольшие желтоватые подушечки, которые мама высыпала на мой детский столик. Я говорил "ма", прикончив выданную мне порцию и тыча пальчиком в сторону кладовки.

Я тогда любил поесть. Мой отец, любитель экспрессивных итальянских выражений, всегда называл меня goloso, что значит что-то вроде "обжоры", по крайней мере, так я переводил себе это слово. Некоторыми продуктами я был просто одержим. Я обожал морепродукты: креветки, кальмары, устрицы, что не слишком характерно для еврейского подростка из Иерусалима в 70-х. Подарком мне на день рождения был поход в Sea Dolphin, ресторан в арабской части города и единственное место, где подавали некошерных морских гадов. Их креветки в масле с чесноком были неизменной частью моих детских снов. Еще одно живое воспоминание из детства: пятилетний я и Ифтах, мой трехлетний брат. Мы сидим на корточках на улице в нашем патио, абсолютно голые. Со спелыми гранатами в руках! Каждый раз, когда мама покупала нам на рынке гранаты, нас раздевали и выталкивали наружу, чтобы мы не заляпали ковры и одежду. До сих пор, стоит взять в руки гранат, мы сразу набиваем полный рот белой горькой мякотью и с ног до головы обливаемся соком.

У моей страсти к еде была и оборотная сторона. Моя немецкая бабушка Шарлотта как-то прознала, что мне очень понравилось одно из ее фирменных блюд. В результате в течение последующих 15 лет каждое воскресенье в 14.00 меня угощали вареной цветной капустой с нежным соусом из сухариков в сливочном масле.

Моя другая бабушка, донна Лучана, так и не смогла пережить своего вынужденного переезда из семейного поместья в Тоскане. Но когда я задумываюсь об этом, то понимаю, что на самом деле она никуда и не уезжала. Дедушка Марио создал для нее маленькую Италию в небольшом пригороде Тель-Авива, где они построили дом, обставив его в итальянском стиле; они говорили по-итальянски с прислугой и родными и ели итальянскую еду из фамильной фаянсовой посуды. Входя в их дом, ты будто бы переносился на другую планету. Нонно и нонна сидели там, потягивая итальянский кофе и закусывая маленькими хрустящими бисквитами чамбеллине. В их доме делали блюдо, за которое можно было отдать жизнь: ньокки алла романа, плоские клецки из семолины, обжаренные на сливочном масле с пармезаном.

Но свою профессиональную карьеру я начал вдали от креветок, гранатов и пармезана. Когда мне было около 20, я учился на факультете философии и литературы Тель-авивского университета, подрабатывал на полставки ассистентом и редактировал новостные заметки для национальной ежедневной газеты. Мое будущее, накрепко связанное со словами и идеями, лежало передо мной прозрачное и неизбежное — докторская степень. Впрочем, вначале я решил взять небольшую паузу, затянувшуюся на год. Я уехал в Лондон и, не на шутку всполошив своих несчастных родителей, поступил на кулинарные курсы в Le Cordon Bleu. "Да бросьте вы! — говорил им я. — Я просто хочу попробовать, чтобы убедиться, что это не для меня".

Хотя в глубине души я не был в этом уверен. Попадая в кулинарный бизнес в 30 лет, ты уже настоящее ископаемое. Быть помощником повара — чистый бред. Я немного страдал от унизительного положения, бывал и на грани отчаяния, но все очевиднее становилось, что мне по душе этот вид творчества. Окончательно я понял это, став кондитером в Launceston Place, то есть получив первую постоянную работу в ресторане. В какой-то момент один из официантов крикнул мне через окошко для приема заказов: "Это был лучший шоколадный торт в моей жизни!" С тех пор мне часто приходилось это слышать".

Совместная история Йотама Оттоленги и