Фрагмент из книги Салмана Рушди "Нож"

Почти два года назад, 22 августа 2022 года, Салман Рушди вышел на сцену института Чатокуа, штат Нью-Йорк, чтобы прочитать лекцию о том, как нужно оберегать современных писателей от опасности. В самом начале мероприятия на сцену выбежал неизвестный человек, который нанес Рушди множество ножевых ранений. Впервые об этом травмирующем событии и его последствиях писатель подробно рассказал в автобиографической книге "Нож". В произведении Салман Рушди описывает свой долгий путь к физическому и моральному исцелению, которые стали возможны благодаря любви и поддержке его жены Элизы и его семьи, благодаря множеству врачей и физиотерапевтов, а также благодаря читателям по всему миру. "Нож" — это не только глубоко личная и жизнеутверждающая история, но еще и размышления писателя о жизни, об утратах, о любви, об искусстве и об обретении внутренней силы, чтобы снова и снова вставать на ноги, что бы ни происходило. Сегодня, в день рождения писателя, мы публикуем отрывок из "Ножа", который должен выйти на русском языке в издательстве Corpus уже этой осенью. Перевела книгу Анна Челнокова.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: Ангел смерти
1. Нож

В четверть одиннадцатого 12 августа 2022 года, солнечным пятничным утром, к северу от Нью-Йорка я был атакован и почти что убит вооруженным ножом молодым мужчиной; это случилось сразу после того, как я вышел на сцену амфитеатра в Чатокуа, чтобы рассказать, как важно оберегать писателей.

Со мной был Генри Рис, создавший вместе со своей женой Дианой Самуэльс проект "Питсбург. Город-убежище", благодаря которому получили убежище несколько писателей, чья жизнь подвергалась риску в их собственных странах. Именно об этом мы с Генри должны были говорить в Чатокуа – о создании в Америке безопасного пространства для писателей из других стран и о моем участии в этом проекте на этапе его создания. Наша беседа была запланирована как одно из мероприятий недели под названием "Больше, чем приют. Переосмысляя Америку".

Этот наш разговор так никогда и не состоялся. В очень скором времени мне предстояло узнать, что местный амфитеатр не был для меня в тот день безопасным местом.

Я до сих пор вижу этот момент, словно в замедленной съемке. Мои глаза следят за человеком, который выскакивает из зрительного зала и движется в мою сторону, а потом стремительно прыгает. Вижу себя, вижу, как встаю на ноги и разворачиваюсь к нему. (Я продолжаю смотреть ему в лицо. Я не поворачиваюсь к нему спиной. У меня нет ран на спине.) Я поднимаю левую руку, чтобы защитить себя. Он вонзает в нее нож.

А после этого – множество ударов, в мою шею, в мою грудь, в мой глаз, повсюду. Я чувствую, как у меня подкашиваются ноги, и падаю.

***

Четверг 11 августа стал для меня последним вечером, проведенным в безмятежности. Генри, Диана и я безмятежно прогулялись по территории Института и мило пообедали в ресторанчике "2 Ames", расположенном на углу парковой зоны под названием Бестор-плаза. Мы вспоминали речь, которую 18 лет тому назад я произнес в Питтсбурге о своей роли в создании международной сети городов-убежищ. Генри и Диана слышали эту речь, и она вдохновила их сделать городом-убежищем и Питтсбург. Они стали оплачивать аренду небольшого домика и помогать деньгами китайскому поэту Хуан Сяну, который на наружных стенах своего нового дома написал белым крупными иероглифами свое стихотворение. постепенно Генри и Диана расширяли этот проект, и он вырос в целую улицу домов-убежищ, Сампозния-вей, в северной части города. Я был рад приехать в Чатокуа и поздравить их с этим достижением.

Чего я не знал, так это того, что мой будущий убийца уже ходил в это время по дорожкам Института Чатокуа. Он попал туда по фальшивому удостоверению личности, его выдуманное имя было составлено из имен двух известных экстремистов из числа мусульман-шиитов, и даже когда мы выходили из гостевого дома пообедать и шли обратно, он тоже был где-то там, уже пару ночей он бродил повсюду, спал урывками, изучая место своего планируемого нападения, составляя план и оставаясь незаметным для камер видеонаблюдения и охраны. Мы могли столкнуться с ним в любой момент.

Я не хочу называть его здесь по имени. Атаковавший меня, мой будущий Ассасин, Андрот, напридумовавший себе Аксиом про меня, Аудиенция с которым чуть не закончилась для меня смертью… Я обнаружил, что думаю о нем – возможно, пытаясь простить, - как об отхожем месте, Афедроне. Однако, принимая во внимание цели, с которыми я пишу этот текст, я стану называть его в нем более пристойно –"А.". То, как я называю его в своей жизни, у себя дома – мое личное дело.

Этот самый "А." не потрудился собрать для себя информацию о человеке, которого вознамерился убить. По его собственному признанию, он с трудом осилил пару страниц из того, что я написал, и посмотрел на YouTube пару видео с моим участием – большего ему не требовалось. Из этого мы можем прийти к выводу, что, чем бы ни было вызвано его нападение, это были не "Сатанинские стихи".

Я попытаюсь понять, что же это было, в этой книге.

Утром 12 августа мы рано позавтракали вместе с организаторами мероприятия на солнечной террасе принадлежащего институту гранд-отеля Athenaeum. Я не люблю плотно завтракать, а потому ограничился кофе и круассаном. Я познакомился с гаитянским поэтом Сони Тон-Айме, почетным стипендиатом Майкла Руделла по писательскому мастерству в Чатокуа, который должен был представить нас на выступлении. У нас состоялся небольшой разговор о том, стоит или нет заказывать литературные новинки через Amazon. (Я признался, что порой заказываю.) Потом мы вышли из лобби отеля, пересекли небольшую площадь и оказались за кулисами амфитеатра, где Генри представил меня своей девяностолетней матери, что было мило.

Непосредственно перед мероприятием мне вручили конверт с чеком, гонорар за мое выступление. Я убрал его во внутренний карман пиджака, после чего пришло время начинать программу. Сони, Генри и я вышли на сцену.

Амфитеатр вмещает больше четырех тысяч человек. Зал не был полон, но людей было очень много. Сони кратко представил нас, он говорил, стоя на подиуме в левой части сцены. Я сидел в правой части. Публика горячо аплодировала. Я помню, что поднял руку, чтобы поблагодарить за аплодисменты. А после краем правого глаза – и это было последнее, что видел в этой жизни мой правый глаз – я заметил человека в черном, бегущего в мою сторону справа из зрительного зала. Черная одежда, черная маска на лице. Он стремительно приближался снизу, как пущенная в заданный квадрат ракета. Я поднялся на ноги и наблюдал его приближение. Я остолбенел.

Прошло тридцать три с половиной года с тех пор, как аятолла Рухолла Хомейни вынес пресловутый смертный приговор мне и всем тем, кто имеет отношение к публикации "Шайтанских айятов", и, признаюсь, за эти годы я не раз представлял себе, как мой убийца отделяется от публики в том или ином публичном собрании и движется в мою сторону, ровно так же, как сейчас. Так что моей первой мыслью, когда я увидел эту приближающуюся ко мне смертоносную тень, было: "Ну вот и ты. Ты пришел". Рассказывают, что последними словами Генри Джеймса стала фраза: "Ну вот и оно, выдающееся событие!". Смерть приближалась и ко мне, но она не показалась мне выдающимся событием. Она показалась мне анахронизмом.

Моей второй мыслью было: "Почему сейчас? Неужели это правда? Столько времени прошло. Почему сейчас, после стольких лет?". Вне всякого сомнения, мир изменился, и эта история осталась в прошлом. Но он был здесь – ко мне стремительно приближался своеобразный путешественник во времени, смертоносный призрак из прошлого.

Тем утром в амфитеатре я не было видно охраны – почему? я не знаю, - так что он беспрепятственно бежал ко мне. А я просто стоял там, уставившись на него, я, дурак, прирос к месту, словно попавший в свет фар кролик.

Потом он добежал до меня.

Я не видел ножа либо, по крайней мере, не помню этого. Я не знаю, был он коротким или длинным, с широким, как у охотничьего ножа лезвием, или с узким, как у стилета, с зубцами, как у ножа для резки хлеба, или с изгибом, как у серпа, это могла быть уличная выкидуха на пружине или просто нож для нарезки, который он стащил на кухне у своей мамы. Мне все равно. Оно было вполне исправно, это невидимое оружие, и справилось со своей работой.