Паровозов или Что в имени тебе моем?
Алексей Моторов, автор историй об обаятельном медбрате Паровозове, по нашей просьбе вспомнил, как он придумывал название для своей первой книги.
В первый же визит в издательство "Corpus" выяснилось, что у моей рукописи нет названия. И хотя на титуле крупным жирным шрифтом значилось "Нить Ариадны", но это было больше так, для порядка. Чтоб как-то обозначить. Мне и самому такое казалось избитым и невероятно пафосным, а тут еще и редактор мой, Ирина Кузнецова охотно это подтвердила.
Также Ирина сообщила, что поиск удачного названия растягивается на долгое время, и всех осеняет чуть ли впритык к верстке. Название должно легко запоминаться, быстро искаться в интернете, а главное — оно должно помочь книгу продавать.
Тоже мне проблема. Нет, ну действительно, за каких-то четыре месяца шутя отстучать почти шесть сотен страниц, а тут не придумать название из одного-двух слов? Даже из трех-четырех? Хорошо, пусть из пяти. Да я сейчас по дороге домой с десяток названий предложу, таких — все просто закачаются, тем более, у меня на это чуть ли не полгода есть. Даже выходить никуда не буду, а вот прямо сейчас и придумаю.
И точно, через минуту-другую, я, с легким сердцем, поменял пошлую "Нить Ариадны" на интригующую "Ретроградную амнезию" и даже подписал с этим новым названием договор, наивно полагая, что дело в шляпе.
Очень скоро выяснилось, что слова эти — "Ретроградная амнезия" не может выговорить добрая половина моих родственников и знакомых – причем, людей с хорошим образованием, не говоря уже о понимании самого этого термина. Получалось, что такое название — чистое издевательство над потенциальным читателем, и книжку мою будут покупать лишь психиатры, да и то по ошибке.
И тогда я стал думать, сочинять. Но шли дни, недели, месяцы, а ничего путного в голову не приходило. Вернее, лезла всякая галиматья, с каждым днем становясь все абсурднее. У меня пропал аппетит и сон, появилась тревожность, я начал бешено завидовать авторам, чьи книги уже были проверены временем. Ну действительно, как прекрасен опус, где все уже ясно исходя из названия. "Любовь во время холеры", "Преступление и наказание", "На западном фронте без перемен", "Васек Трубачев и его товарищи".
Я внимательно перечитал рукопись, пытаясь в своем тексте зацепиться за что-то такое, конкретное и основополагающее, но ничего подобного там не обнаружил. Тогда я решил, что можно дать название абстрактное, но хлесткое и емкое. Весьма кстати вспомнился анекдот про анонимную картину, изображающий акт соития. Никто не мог дать картине подходящее название, но один человек представил сотню вариантов и все они идеально подходили, и оказалось, что в качестве основы он брал заголовки центральных газет.
Попытал и этот вариант, но, то ли времена изменились, а с ними и газетные заголовки, то ли книга моя описывала нечто другое, не такое занятное, короче говоря, ничего хорошего не вышло.
Через неделю я сдался, в чем малодушно признался Ирине Кузнецовой. Вернее, я пустился на хитрость, предложив ей придумать название вместе, на что тут же получил согласие. От разделённого груза ответственности мне сразу немного полегчало и сон стал не таким прерывистым и тревожным.
Но время шло, а названия все так и не было. Периодически я справлялся у Ирины, но та лаконично отвечала, что и она в отчаянии. И вот когда до верстки остались считанные дни, раздался звонок.
— Алексей, я тут вышла покурить, — раздался голос Ирины Кузнецовой, и через паузу, в которой явственно была слышна затяжка, она продолжила: — И тут меня осенило! Слушайте: "Юные годы медбрата Паровозова"!
— Прекрасно! — завопил я, даже толком не вникнув. — Лучше не придумаешь!
— То есть, вы согласны? — уточила на всякий случай Ирина — Могу об этом Варе сказать?
— Еще бы не согласен! — с жаром заверил я. — А Варе — первым делом!
Варя Горностаева, главный редактор Corpus’a, была в курсе мучительных поисков и с нетерпением ждала результата.
Таким образом, мое старое прозвище, данное мне абсолютно неадекватной пациенткой во времена моей больничной юности, зажило новой, независимой жизнью.Читатели приняли название благосклонно и даже с некоторым любопытством, в интернете искалось на раз, даже я со временем перестал различать, где я, а где он, этот вечно юный медбрат Паровозов.
Имя второй книге было дано почти автоматически, думаю, что и третьей, случись такая, без Паровозова не обойтись, тем более, что издательство переехало, и теперь придумывать что-то новое Ирине Кузнецовой будет сложнее, на перекур с пятнадцатого этажа не набегаешься.
А год назад произошел случай, еще более укрепивший меня во мнении об удачном названии.
Мне пришло письмо от нигерийского адвоката. Для тех, кто не сталкивался, это такой вид мошенничества, где под предлогом возврата многомиллионного наследства, просят перевести жалкие две-три тысячи долларов на текущие расходы, связанные с неизбежными бюрократическими процедурами.
И все бы ничего, но адвокат этот, Барристер Джонсон Уильям, эсквайр, обращение начал: "Дорогой друг Паровозов!"
А это значит, у книги истинно народное название, если даже нигерийские адвокаты пишут в далекую Россию ее лирическому герою.