Переводчица Юлия Полещук о романе Тоби Ллойда "Жар"
Весной на русском языке в издательстве Corpus выйдет роман Тоби Ллойда "Жар" — увлекательная, мастерски написанная история о том, что семейные травмы, особенно непроработанные, имеют свойство воспроизводить себя в будущих поколениях, образуя в душах потомков экзистенциальную дыру, из которой сквозит. Еще несколько лет назад можно было бы сказать, что история о еврее, пережившем Холокост, его детях и внуках, носит скорее исторически-назидательный характер, но после 7 октября 2023 года, после поднявшейся в мире волны антисемитизма, захлестнувшей в том числе и якобы прогрессивные кампусы университетов в Америке и Европе, становится очевидно: эта книге не просто о том, что было — она о том, что творится сейчас. Мы попросили переводчицу "Жара" Юлию Полещук рассказать о романе и работе над ним.
Семейство Розенталь — Эрик, Ханна и их дети - живет в северном Лондоне. Ортодоксами их не назовешь: Эрик действительно вырос в среде людей соблюдающих, но его жена пришла к иудаизму уже в сознательном возрасте и во многом под влиянием мужа. Эрик юрист, Ханна писательница и журналистка, Гидеон, их старший сын, перебрался в Израиль, уже отслужил в армии и работает бизнес-консультантом, Товия, младший, учится в Оксфорде, а Элси, средняя, не в своем уме, и от нее не требуют многого, лишь бы не причиняла родителям хлопот сверх имеющихся (наркомания, пьянство, воровство, побеги из дома и т.п.).
Есть еще один член семейства Розенталь — собственно, его родоначальник, Йосеф, свекор Ханны и отец Эрика, польский еврей, в юности он прошел через Варшавское гетто, оттуда его депортировали в Треблинку, в лагере — как вынужденный член зондеркоманды — он отправлял своих сородичей в печи и газовые камеры. Об этой давней и смутной вине Йосефа (внуки зовут его "зейде", дедушка) в доме говорить не принято, Ханна и Эрик и вовсе утверждают, что вины никакой нет, время было такое и обстоятельства, но Товия с Гидеоном считают иначе. Впрочем, Зейде умирает в самом начале романа, оставляя нам кровавые воспоминания и неявное присутствие сродни тени отца Гамлета.
Рассказчиков в романе трое: Ханна (ее голос мы слышим в написанных ею книгах), Кейт, подруга Товии по Оксфорду, и собственно повествователь. Но нельзя сказать, чтобы голоса рассказчиков сильно разнились: в конце концов этот один и тот же голос автора.
Роман увлекателен, несмотря на нелинейность повествования — из школы для мальчиков, где в свое время учился Товия, мы переносимся в частную школу Элси (точнее, в несколько школ — ее отовсюду исключают за небезупречное поведение), оттуда в Оксфорд, где учатся Кейт и Товия, или в Варшаву военных лет. Товии не дается общение со сверстниками, Кейт — единственная, с кем он сходится в Оксфорде, между ними завязывается нечто вроде дружбы с привилегиями, но и та периодически прерывается, потому что характер у Товии не сахар, прочих студентов он считает идиотами и не трудится это скрывать. Да и политические взгляды матери не добавляют ему популярности среди однокурсников. Ладит с Товией только Кейт, под его влиянием она начинает интересоваться иудаизмом, но нельзя сказать, что приходит к вере.
Вообще тема отношений с Богом одна из центральных в романе, но, поскольку автор атеист, то и чувства и действия человека верующего передает в восприятии атеиста: ему непонятно, почему так важно, чтобы священный текст в мезузе был без единой ошибки, непонятно, почему в минуту невзгод верующие прибегают к посту и молитве. А между тем для соблюдающих евреев это всё вещи абсолютно естественные и логичные.
Так получилось, что договор на перевод "Жара" я заключала с издательством летом 2023 года в одной действительности, а сдала книгу уже совсем в другой.
В той, первой действительности события прошлого, описываемые в романе, - ужасы Варшавского гетто и Треблинки, - принадлежали истории, которую, бесспорно, важно и нужно помнить. В этой, новой действительности, в которой мы все оказались после 7 октября 2023 года, после развязанной ХАМАСом самой страшной резни со времен Холокоста, оказалось, что давняя история пишется заново прямо сейчас.
В той, первой действительности, пылкий сионизм Ханны Розенталь и впрямь мог казаться избыточным (тем более для героини, которая живет за пределами Израиля), а ее слова о том, что антисионизм и антисемитизм близнецы-братья и кампусы университетов отравлены этой заразой, вызывали как минимум недоумение. Возможно, такого эффекта и добивался автор — но жизнь переиграла по-своему.
В новой действительности Ханна оказалась права в каждой букве. Я пишу это в день, когда ХАМАС вернул Израилю тела заложников, 33-летней Шири Бибас и ее сыновей, 5-летнего Ариэля и 2-летнего Кфира, тех самых "рыжиков", об освобождении которых молился весь мир. Кстати, в романе тоже есть мальчик по имени Ариэль, и он немногим старше Ариэля Бибаса. Тот, другой, вымышленный Ариэль кончил свой недолгий век в газовой камере Треблинки. Его отправили туда только за то, что он еврей. Этого, солнечного и живого, террористы убили по той же причине вместе с мамой и маленьким братом. Ханна Розенталь преувеличивала угрозу? Она ее недооценивала.
Для меня этот роман во многом о том, что важно рассказывать о пережитом, каким бы страшным оно ни казалось, - важно делать это не только для себя, но и для своих потомков. Йосеф, прошедший через ад Треблинки, уверен: люди не поймут и не простят ему того, что в лагере он был членом зондеркоманды. Собственно, он сам себе этого не прощает. Но, на мой взгляд, чтобы судить о правильности или неправильности действий человека, оказавшегося в немыслимых, страшных условиях, равных которым не было в человеческом опыте, надо как минимум оказаться в таких же условиях, перед таким же выбором. Тот, кто через это прошел, возможно, и осудил бы Йосефа. Осудить вообще проще, чем найти в себе милосердие. А возможно, и не осудил бы. Ясно одно: если не разобраться с прошлым, можно, увы, его повторить — и гораздо страшнее.