Русская проза: "De feminis" Владимира Сорокина
18+
НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КАЗАНЦЕВОЙ АНАСТАСИЕЙ АНДРЕЕВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КАЗАНЦЕВОЙ АНАСТАСИИ АНДРЕЕВНЫ.
"Утро Призмы начинается чудовищно: не успев проснуться, она должна мучительно выбирать между Конусом и Кубом".
В издательстве Corpus совсем скоро выходит новый сборник рассказов Владимира Сорокина. В общем-то это – вся информация, которой нужно обладать, чтобы немедленно оформить предзаказ книги: Сорокин – один из величайших современных авторов, произведения которого могут вызывать самые разные чувства и эмоции, кроме скуки и разочарования. В сборнике девять рассказов, и каждый из них рассказывает о женщине. Собственно, название сборника De feminis так и переводится с латыни – "О женщинах".
Вот рассказ о девочке Алине, которой сначала приснился сон, словно вобравший в себя большинство сорокинских тем, а затем началась явь, пугающая и завораживающая одновременно. А вот жуткая история о надзирательнице нацистского лагеря Ирме: история о любви, о войне, о смерти, о боли, о грязи, о чуде и о том, как всё это переплетается в нашей жизни.
Или, например, рассказ "Странная история". С одной стороны, ничего сверхъестественного и абсурдного здесь не происходит. Две девушки сидят на креслах в ожидании, когда их кто-то для чего-то примет. Своеобразная отсылка и к беккетскому "В ожидании Годо", и к сорокинскому же роману "Очередь", на всём протяжении которого люди стоят в огромной очереди за неизвестным товаром. Впрочем, ещё "Сердца четырех" учили, что конечная цель какого-либо действия может вообще не иметь никакого значения, куда важнее само действие. Поэтому две девушки просто сидят в ожидании чего-то (для чего, при этом, необходимо иметь при себе ступку и пест), разговаривают о туфлях Маноло Бланик и рассказывают бородатые анекдоты. Чтобы совсем уж подогнать книжное время к реальному, одна из героинь вспоминает детство:
"Короче, мне тринадцать, жили летом на даче в Кратове, на дедушкиной ещё. Год это был 97‑й, точно знаю. Почему? Да потому что тогда “Морская” вышла у “Мумий Тролля”, я слушала её постоянно, с плейером на велосипеде гоняла".
Так начинается одна из двух историй, которые девушки вдруг решают рассказать друг-другу. Первая история – страшная, вторая – странная. И дело тут не в том даже, что, размышляя над этими короткими историйками, можно с одинаковой долей уверенности говорить как о том, что Сорокин хотел показать Рай и Ад, Демоническое и Божественное, так и о том, что он ничего не хотел показать, а просто ловко (и как всегда виртуозно) использует стилистику детских страшилок, приправленных булгаковскими нотками и отзвуками елейных православных рассказов о явлениях святых. Но даже эти две истории – не главная странность рассказа. Главная его странность – вопрос, не имеющий ответа: как на четырех страницах произведения, состоящего из диалога двух людей (диалога, лишенного даже голоса автора и всяких там "сказала она, взглянув на дверь"), как из всего этого возникает совершенно превосходный, магический текст, о котором ещё долгое время потом думаешь, словно о мелодии, запавшей в голову.
И это можно сказать о каждом из девяти рассказов сборника. Но самое главное – Сорокину удалось снова удивить. При том, что здесь и темы, и большинство героев, и стиль узнаваемы буквально с первых абзацев, в целом, это – совершенно не то, что вы ожидали прочитать в сборнике рассказов Владимира Сорокина. Парадоксально? Но парадоксальность была как раз вполне ожидаемой.
"В полутёмном пространстве спальни загорается тончайший луч света. Он упирается в грудь Призмы. Преломляясь, он распадается внутри Призмы на семь цветов радуги. Переливаясь, они заполняют внутреннее пространство Призмы.
Призма засыпает, счастливая и довольная".