Зарубежная проза: "Прощальный вздох мавра" Салмана Рушди
В начале был перец.
"Слушайте мою историю, историю опалы, какой подвергся высокородный полукровка — я, Мораиш Зогойби, прозванный Мавром, большую часть жизни единственный мужчина-наследник добытых благодаря торговле специями и прочим товаром несметных богатств семейства да Гама-Зогойби из Кочина, отлученный от всего, на что, как считал, имел полное и неотъемлемое право, волей собственной матери Ауроры, урожденной да Гама, выдающейся художницы, ярчайшей из наших мастеров нынешнего века и в то же время самой острой на язык женщины в своем поколении, от которой всякий, кто к ней приближался, получал изрядную долю перца. Ее собственные дети не составляли исключения. “Мы девички-католички, богемное отродье, у нас в жилах полно красного перца чили, — говорила она. — И никаких поблажек родимой плоти и крови! Милые вы мои, плоть — наша пища, кровь — любимый напиток”.
При самом первом рассмотрении "Прощальный вздох мавра" – семейная сага. Мораиш Зогойби по прозвищу Мавр рассказывает о жизни четырех поколений своих предков, сколотивших состояние на торговле специями. Род этот, кстати, восходит к самому Васко да Гаме. Впрочем, глубинную основу романа, стержень, на который нанизывается повествование, составляет не Мораиш Зогойби, не его предки и даже не Васко де Гама. В сердце романа – специи. Яркие, пряные, острые. Рушди вплетает специи не просто в ткань своего текста, он вплетает их в историю своей страны. Или вплетает историю своей страны в причудливые ароматы специй. В конце концов, со специй всё и началось.
"Слушайте историю Мавра, полную шума и ярости. Желаете? Впрочем, пусть даже и не желаете. А для начала передайте-ка сюда перец.
— Что вы сказали?
От удивленья заговорить способны и деревья. (А вы — вы никогда в отчаянье и мраке не обращались к стене, пустому воздуху, чучелу собаки?)
Повторяю: перец, пожалуйста; ибо, если бы не эти зерна, то, что завершается сейчас на Западе и на Востоке, не началось бы вовсе. Перец заставил стройные корабли Васко да Гамы пройти двумя океанами от лиссабонской башни Белен до Малабарского побережья — сначала в Каликут, а оттуда в Кочин с его удобной гаванью-лагуной. Вслед за португальцем-первопроходцем потянулись англичане и французы, так что в эпоху так называемого открытия Индии — хотя как можно было нас открыть, если никто нас до этого не закрывал? — мы были, как выразилась моя прославленная мать, не оправленной жемчужиной, а приправою к ужину. “С самого начала было ясно, чего добивался мир от пресловутой матери-Индии, — говорила она. — Пикантностей всяких, ради чего мужчины в бордель ходят”.
Пятый роман Рушди изящно переплетает вымысел с реальными историческими событиями: здесь и снос Мечети Бабура в Айодхье, и взрывы 1993-го года в Бомбее, и махинации банка "Хазана", и реалдьные индийские мафиозные боссы. Да и само название восходит к последнему эмиру Гранады Мухаммеду XII Абу Абдаллаху, более известному как Боабдиль. Сдача им Гренады Изабелле Кастильской и Фердинанду Арагонскому положила конец Реконкисты, а перевал, с которого поверженный Боабдиль бросил последний взгляд на величественную Альгамбру, свою бывшую резиденцию, и называют "Последним вздохом мавра". История страны, как и в "Детях полуночи", настолько крепко переплетается с историей героев, что отделить их друг от друга уже не представляется возможным.
В 2019 года BBC Arts включила "Последний вздох мавра" в список 100 самых влиятельных романов. В 1995 году книга была номинирована на Букеровскую премию.