Зарубежная проза: "Серотонин" Мишеля Уэльбека
Сон без чудовищ.
Мишель Уэльбек – один из самых известных современных писателей, каждое новое произведение которого ждут с нетерпением. Причин тому много. Во-первых, это точно станет явлением в мировой литературе. Во-вторых, чувство слова еще не разу не изменяло писателю, а значит, можно быть уверенным, что со стилистической точки зрения текст будет близок к идеалу. В-третьих, Уэльбек очень цепко держит руку на пульсе современности, замечая мельчайшие изменения и делая мрачные пророчества, которые к сожалению, имеют особенность сбываться. Так произошло, например, с романом "Покорность", который повествует о победе на президентских выборах во Франции лидера организации "Мусульманское братство" с последующей исламизацией страны. Роман появился на полках книжных магазинов 7 января 2015 года. В тот же день атаке исламских террористов подверглась редакция сатирического журнала Charlie Hebdo, очередной номер которого как раз был посвящен выходу романа.
В "Серотонине" Уэльбек не дает уже никаких прогнозов о грядущем крахе европейской цивилизации. Он лишь хмуро постулирует этот крах как свершившийся факт. Мир прошел точку невозврата и гибнет, постепенно распадаясь на составляющие. Наполняя ткань романа огромным количеством "примет времени", от российских туристов-разведчиков до любительской порнографии на YouPorn, Уэльбек словно пытается сделать фотографию этого разрушающегося мира, которого через мгновение не станет совсем. "Серотонин", пожалуй, одно из самых личных произведений писателя, чей образ четко проступает сквозь фигуру главного героя романа сорокашестилетнего Флорана-Клода Лабруста, который собирается увольняться из министерства сельского хозяйства, видя, в каком удручающе плачевном состоянии это хозяйство находится. К профессиональному краху добавляется личный, герой расстается с любовницей Юдзи, отношения с которой зашли в тупик, не оставив после себя даже отголоска былых страстей. Пожалуй, самая шокирующая сцена книги – описание зоофилической оргии – на самом деле есть всего лишь воспоминание о безумном прошлом. Воспоминание отвратительное и малоприятное, но в нем была хоть какая-то витальность, пусть и животная. В новой жизни нет и этого. Единственным спасением от наползающей со всех сторон депрессии становится антидепрессант нового поколения Капторикс, повышающий уровень серотонина в крови и позволяющий на короткое время почувствовать себя живым. Но за сомнительное счастье искусственной симуляции жизнедеятельности приходится платить побочными эффектами, самые распространенные из которых –тошнота, потеря либидо и импотенция. На тошноту Лабруст не жалуется. В попытке скрыться от торжества глобализации герой бежит в нормандскую деревню, где вроде бы остались еще черепки национальной культуры. Впрочем, эти тлеющие угли уже не способны не то чтобы возжечь в чьем-то сердце пламя, они уже не в силах даже обогреть во время надвигающейся ночи. Пытаться спасти это судно уже поздно, если оно еще и не на дне, то уж точно под водой. И осталось только набрать в легкие побольше воздуха и постараться протянуть как можно дольше на этом пути вниз. Зачем протянуть? Бог его знает. Наверное, потому, что так заведено. Новейшие антидепрессанты не усугубляют, "в отличие от антидепрессантов предыдущего поколения, склонности к самоубийству и членовредительству". И на том спасибо.
Герой Сартра испытывает перманентную тошноту, для героя Уэльбека это было бы благословением. Тошнота является реакцией на происходящее, постулирует вовлеченность в него. Для мира Уэльбека больше всего подходит тютчевское:
"Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья —
Жизнь отошла — и, покорясь судьбе,
В каком-то забытьи изнеможенья,
Здесь человек лишь снится сам себе".
И сон этот, впервые, пожалуй, в творчестве гениального француза не рождает чудовищ. Этот сон уже ничего не может родить. Но Уэльбека не называли бы "последним романтиком", если бы в финале он не сделал невероятный финт, способный вызвать у читателя настоящий катарсис, без которого невозможна великая литература. Даже самая пессимистическая.