Варя Горностаева: "Необходимо уважать своего читателя — что бы ты ни издавал"
"Вы знаете, я не очень хорошо умею давать интервью", — говорит в самом начале Варя Горностаева. "Вы знаете, а я не очень хорошо умею брать интервью", — отвечаю я. "Из всех мест в этом кафе вы выбрали для съемки самое неудачное", — говорит фотограф Ира Полярная. "Похоже, у нас все получится", — улыбается Варя.
— В первую очередь хотел вас спросить про то, с чего, как я понимаю, все началось: издательство "Иностранка", книжная серия "Иллюминатор". Corpus ведь, по сути, — та же самая команда?
— "Иллюминатор" — это была в некотором смысле новая жизнь книжной серии "Библиотека журнала "Иностранная литература". Помните бумажные книжечки, которые этот журнал выпускал? Серия умерла по финансовым причинам в середине девяностых. Они выпустили огромное количество прекрасных книг; не помню, сколько успели. И собственно издательство "Иностранка" началось с того, что я, так получилось, пришла работать в журнал "Иностранная литература". Григорий Чхартишвили, который был заместителем главного редактора и еще не был Борисом Акуниным, предложил мне заняться изданием книг. Он сказал: "Смотри, мы сидим на сундуке с сокровищами. Прекрасные книги, прекрасные переводы. Давай сделаем". И мы сделали серию, назвав ее именем премии, которую тогда ежегодно вручал журнал за лучший перевод, серию, которая главным образом составлялась из тех романов, которые выходили в журнале. Такой был парад лучших переводных романов.
— Когда это по времени было?
— Первая книга серии "Иллюминатор" — "Обещание на рассвете" Ромена Гари — вышла под старый Новый год в 2000-м. Готовиться мы стали гораздо раньше: я пришла в 98-м, а в 99-м мы уже затеяли всю эту историю. Тогда же познакомились с художником Андреем Бондаренко, и он до сих пор с нами работает. Не могу себе представить наши книги без него — не знаю, хорошо это или плохо, но порознь уже невозможно. А потом очень быстро возникли и другие серии: "За иллюминатором", которую составлял Илья Кормильцев, "Лекарство от скуки" под патронатом Бориса Акунина.
В самостоятельном режиме "Иностранка" просуществовала шесть лет, а потом стала частью издательской группы "Аттикус", теперь "Азбука-Аттикус". Мы, я и Сергей Пархоменко, проработали там два года и ушли — не смогли сойтись во взглядах на жизнь с тамошним топ-менеджментом. Когда небольшая независимая команда становится частью большого бизнеса, обеим сторонам нужно приспосабливаться друг к другу, там другие законы начинают работать. Мы настаивали на определенном уровне качества книг, на собственном продуманном подходе к выбору того, что мы издаем. Новому менеджменту было непонятно, зачем и кому все это нужно. С гораздо большей чуткостью и пониманием к нашим затеям отнеслись в издательстве АСТ, к которому мы присоединились уже как Corpus. И действительно, вся основная команда ушла за нами.
— Но Corpus — это же все равно отдельная история, самостоятельное издательство?
— С точки зрения выбора книг и определения издательской политики, конечно. В западном издательском мире это называется импринт. Вот, например, знаменитое американское издательство Random House, внутри которого есть множество разных издательств, самостоятельных в определении своей издательской политики. Но все это один бизнес. Теперь, правда, в связи с кризисом в том же Random House их осталось значительно меньше. Так же и здесь. Хоть мы часть АСТ, нам никто не диктует, что и как издавать. С самого начала работы и до сих пор мы не испытывали ни малейшего давления, кроме разве что коммерческого. Мы пришли со своей готовой командой и сказали: "У нас все устроено вот так, у нас это хорошо получается, не надо нас трогать". И до сих пор Corpus работает именно так, как мы себе это изначально представляли. Конечно, за эти годы многое изменилось и в нашем собственном подходе, но это уже внутреннее развитие.
— До определенного момента вы занимались исключительно переводной литературой. Когда в вашем "портфеле" стали появляться отечественные книги?
— В 2004 году в "Иностранку" мне на помощь пришел Сергей Пархоменко, мы тогда многое придумывали заново, и решили сделать еще один отдельный импринт — издательство "КоЛибри", которое как раз и стало издавать русских авторов. Первой книгой были "Кладбищенские истории" Бориса Акунина. С этого в "КоЛибри" началась линия русского нон-фикшн и фикшн. А Corpus уже стал универсальным издательством, которое издает и тех, и других, более того, у нас еще и детские книжки издавались.
— То есть какой-то специальной политики в этом плане нет?
— Corpus до сих пор публикует по большей части переводные книги. Но вообще эта пропорция между переводным и русскоязычным меняется в соответствии с читательским спросом. 15 лет назад всем хотелось читать зарубежную литературу, потому что при советской власти мы ее, мягко говоря, не дочитали. Именно поэтому "Иностранка" моментально стала такой популярной — через полгода после выхода первой книжки о нас знали буквально все. Но потом спрос стал меняться. В любой нормальной стране в первую очередь читают своих собственных писателей, а потом уже переводных. В Америке, например, количество переводных книг очень мало по сравнению с англоязычными. У нас же было наоборот. Может быть, даже и сейчас эта тенденция пока еще сохранилась. Русских авторов не хватает на всех. Поэтому политика естественным образом отражает читательский интерес.
— Возможно ли предугадать дальнейшую судьбу книжки? Будет она продаваться, не будет?
— Если мы говорим о переводной книге, то это во многом зависит от того, какая судьба у нее была на родине. Если у знаменитого писателя там выходит новый роман, то можно предположить, что он и здесь будет продаваться. Хотя бывают необъяснимые вещи. Например, всемирно известный, всеми признанный американский писатель Джонатан Франзен, объявленный американцами новым Апдайком, здесь особенной славы не снискал. С другой стороны, у каждой книги своя судьба. Романы Донны Тартт раньше тоже продавались плохо, а вот поди ж ты — слава "Щегла" в мгновение изменила все. Причем эта слава прилетела в Россию задолго до того, как русский перевод "Щегла" появился в продаже. То есть к моменту выхода "Щегла" его уже ждали тысячи людей. Вот Джонатан Франзен тоже написал новый роман, сейчас мы купим права и будем переводить его на русский. Может, и Франзену наконец повезет.
С книгами все загадочно. Можно потратить огромные деньги на рекламу, и успеха не будет все равно. А иногда наоборот — книжка, в рекламу которой не вложено ни копейки, вдруг взлетает в рейтингах на самый верх. Почему она начинает жить своей жизнью, что в ней такого особенного? Название? Обложка? В чем тайна? Что называется, знал бы прикуп, жил бы… ну уже теперь не в Сочи, потому что с Сочи все понятно, но тем не менее.
— Раз уж вы упомянули обложки, хотел спросить про главного дизайнера Corpus Андрея Бондаренко. Вы говорили, что он читает абсолютно все книги, которые у вас выходят.
— Я вам больше скажу. Например, мы хотим переиздать какой-нибудь наш лонгселлер в новой обложке. Бондаренко уже однажды его читал и делал к нему обложку, но теперь читает его заново. Он говорит: "Я забыл, буду перечитывать", — и перечитывает! Чтобы всего лишь сделать еще одну обложку. Многие не верят, но это так. Даже я не успеваю все прочитать, вот правда, я совсем не все читаю. А он мне пересказывает сюжет любой книги. И это невероятно важно для художника, который оформляет книжки. Потому что как это обычно происходит в издательствах: дизайнер получает короткую аннотацию и какие-то пожелания редактора относительно того, что должно быть на обложке. И вот дизайнер вслепую, не понимая авторского языка, не погрузившись в атмосферу, не разобравшись, какие это годы, что люди в то время носили и что ели, он вообще ничего этого не берет в голову — и делает обложку. Иногда получается дико смешно. Есть очень немного книжных художников — настоящих, которые делают книгу совсем иначе. Ну и Бондаренко, пожалуй, сегодня первый среди равных.
— Как вам кажется, с чем вообще связано, что внешний вид книги, изданной, например, в Америке и вышедшей у нас, как правило, сильно отличаются? То, что делают в Штатах "Макмиллан Паблишерс" и многие другие, а в России Corpus — некий стандарт, которому при этом у нас мало кто соответствует. Большинство наших книг не вызывают желания, скажем так, вступить с ними в физический контакт.
— Ну это и есть культура книги. Любой хороший издатель понимает: в книге, как и в человеке, все должно быть прекрасно — и обложка, и шрифт, и бумага, и все прочее. Но поскольку большинство местных издателей думает в первую очередь об экономии, они экономят на чем только могут: на дизайнере, на редакторе, на корректоре, на переводчике и так далее. Ну и дальше вы видите книгу, изданную практически без полей, в безобразной обложке, на ужасной бумаге, про текст даже не говорю, но зато она продается так, как нам и не снилось. Это, что называется, про бизнес. Не поймите меня превратно, я к бизнесу отношусь с большим почтением. Но его можно делать по-разному. Есть масса успешных издателей, тех же американских и европейских, на которых я всю жизнь равняюсь. У них вся работа построена на том, что они продают определенное качество, и продают очень успешно. Вопрос в том, какому количеству людей это качество нужно.
Культура, в частности, в этом проявляется и выражается. Людей, способных оценить и, что важно, купить книгу именно потому, что она хорошо сделана, у нас, видимо, гораздо меньше, чем там. Потому что там они приучены к тому, что книга должна выглядеть определенным образом. У нее есть суперобложка, в ней нет этих отвратительных… я даже не знаю, как это назвать. В общем, "чтобы колхозу понравилось". Вот нет там к людям отношения, как к колхозу. Потому что необходимо уважать своего читателя — что бы ты ни издавал. А у нас вообще плохо с уважением.
— Несколько лет назад в одном интервью вы говорили о том, что люди во время кризиса начинают покупать больше серьезной литературы. Можно ли это как-то спроецировать на нашу сегодняшнюю ситуацию?
— Трудно сказать. Тогда, в 2008-м и позже, это действительно многими обсуждалось на всевозможных книжных ярмарках, куда съезжаются издатели и агенты из разных стран. Это же была ситуация вполне мирового масштаба. И все рассказывали одно и то же: упали тиражи легкомысленных коммерческих книжек, которые составляют большую долю рынка, а продажи качественной литературы, если не выросли, то и не упали. Человек в кризисные моменты начинает иначе относиться к деньгам, более вдумчиво. Он идет в книжный и уже точно знает, что хочет получить за эти свои двадцать долларов, потому что потратить больше он не может. Более ответственно подходит к выбору. Многие издатели вообще говорят, что в прошлый кризис их дела даже поправились, что книги хорошо продавались, люди ныряли в эту возможность как-то отключиться от проблем. Но сейчас совсем другая ситуация. Сегодняшний кризис, мне кажется, вообще ни на что не похож. То есть в 2008-м был понятный экономический кризис, а сейчас у нас тотальный кризис всего на свете.
— А что касается внутреннего издательского кризиса, связанного с нелегальным распространением текстов в интернете?
— Я часто в фейсбуке вижу обсуждения: "Прочитала потрясающую книгу Corpus’a!" — "А где взять?". И человек ничтоже сумняшеся дает ссылку на пиратский сайт. Он делает это неосознанно — нашел текст, скачал и прочитал. Идея, что за электронный текст тоже нужно платить, кажется дикой. И это большая угроза, конечно. Но среди читателей есть масса консерваторов, причем это не зависит от возраста. Я знаю очень многих людей, молодых и старых, которые любят бумажную книгу и не хотят с ней расставаться. И не хотят — пока — читать книги в электронном виде. Я сама — во многом в силу профессии — читаю только в электронном формате, потому что… ну не будешь же с собой таскать рукописи, книжки, когда едешь, например, в отпуск. Накачал себе двадцать книг и читаешь спокойно. Но у меня есть железное правило: если текст можно купить, я всегда его покупаю. Я вообще очень люблю эту новую жизнь привычных вещей. И я не считаю, что это что-то разрушит, погубит, нет, просто надо этим серьезно заниматься, надо понимать, что вот это будет продолжать выходить в бумажном виде, а это надо делать только в электронном, и необходимо этот рынок расширять и укреплять. Опять же об этом можно сколько угодно говорить, но сначала надо разобраться с пиратством. Объяснять публике, почему нельзя скачивать книги бесплатно. Пока же рынок электронных книг растет, это уже можно констатировать.
— Приходилось ли идти на компромисс: не хочется с каким-то материалом работать, но по тем или иным причинам — надо?
— Когда я только начинала заниматься книжками, то часто слышала от коллег-издателей: "Запомни, мы издаем книги не для себя". Я честно пыталась во все это въехать, как-то представить себе эту другую аудиторию "не для себя". Но в какой-то момент поняла, что это полная фигня, потому что я хочу издавать книги именно что "для себя", для людей, которые мне понятны и близки своим отношением к жизни, — и я считаю, что их очень много. А другого читателя я просто плохо знаю: как он живет, что он говорит своим детям, как объясняет им, что хорошо и что плохо, что ему интересно? Он мне не близок, а иногда и не очень симпатичен.
Ну и кроме того, есть какие-то ограничения, связанные с репутацией. Это мое издательство, хоть оно мне и не принадлежит, я все равно считаю его своим. И мне совсем не хочется пускать туда что-то чужеродное. Тем более что у Corpus уже есть своя аудитория, она уже сформировалась за эти годы. А что касается чего-то, чем не хочется заниматься, — ну да, иногда бывает. Сейчас, например, один из наших главных бестселлеров — это милый французский романчик, который, в общем, мягко говоря, не совсем "corpus-ный". Кто-то из наших читателей даже обижался в интернете, мол, что это такое — купил книжку Corpus, а внутри какой-то совсем не Corpus. Такое тоже бывает, мы не cможем просуществовать, совсем не думая о том, как существовать. И милый французский романчик нам тоже нужен хотя бы иногда. Все выживают по-разному. Кто-то получает государственные гранты; мы принципиально ни разу в жизни за таким грантом не обращались. Мы, наоборот, часто пользовались и пользуемся поддержкой иностранных министерств культуры или культурных фондов. Потому что в отличие от России многие страны поддерживают свою литературу и выделяют деньги, например, на поддержку ее переводов на другие языки. И чем меньше страна, тем больше она, как правило, об этом заботится и этим занимается. Но, возвращаясь к вашему вопросу, по-разному бывает, но ни разу в жизни мы не издали ничего такого, за что нам было бы стыдно. Простой принцип, который распространяется на жизнь, на работу, на все на свете. Нельзя, чтобы было стыдно, — этого достаточно.