"Стивен Хокинг: жизнь и наука" Китти Фергюсон
К рождению Люси (2 ноября 1970 года) Хокинги успели приобрести в собственность тот самый дом на Литтл-Сент-Мэри-лейн, который раньше арендовали. Родители Стивена дали им деньги на первый взнос и на ремонт. Работы завершились, когда Джейн была на восьмом месяце беременности.
Стивен все еще настаивал на своем праве самостоятельно подниматься по лестнице и спускаться со второго этажа, а также одеваться по утрам и раздеваться на ночь. Проделывал он все это медленно и с трудом, но зато, как сам он говорил, это давало ему время перед укладыванием в постель вдоволь поразмыслить о фотонах на горизонте событий черной дыры. Ходить ему, однако, стало уже так трудно, что пришлось усаживаться в инвалидное кресло. Очередная битва была проиграна: он более не стоял на ногах. Друзья с грустью отмечали эти вехи, но Хокингу не изменяли ни чувство юмора, ни сила воли.
Руки ему тоже отказали, отняв возможность самостоятельно записывать уравнения, чертить рисунки, но произошло это не в одночасье — за годы прогрессирующего недуга он успел приспособиться, научиться "думать иначе, не как другие ученые. Он работает с новым видом ментальных образов и уравнений, которые заменили ему рисунки на бумаге и письменные формулы", — поясняет Кип Торн. Послушать самого Хокинга, так можно подумать, он выбрал бы этот подход, даже владей он обеими руками, как здоровые: "Уравнения — самая скучная часть математики. Я предпочитаю рассматривать все с точки зрения геометрии". Вычисления, которые понадобились для открытия излучения Хокинга, практически полностью были произведены им в уме.
После рождения Люси расписание Джейн напоминало выступление жонглера: она заканчивала докторскую, ухаживала за Стивеном, бегала по пятам за малышом Робертом, а теперь еще и нянчила младенца. Ее мать и жившая по соседству няня, как могли, помогали присматривать за детьми. Коттедж на Литтл-Сент-Мэри-лейн был прекрасен. Вскоре Люси подросла и вместе с братом частенько играла среди цветущих кустов и старинных каменных надгробий кладбища Литтл-Сент-Мэри. Джейн вспоминала, как летом распахивала окна и слышала счастливые голоса детей, "чирикающих на кладбище".
В январе 1971 года Хокинг подал на премию Фонда исследований гравитации работу о черных дырах, получил первое место и истратил деньги на новый автомобиль. Он имел ставку в колледже Гонвилл-энд-Киз и исследовательские гранты в DAMPT и в Институте астрономии. Тем не менее семейный бюджет все еще был не так уж велик, и на частную школу для Роберта, когда он достиг соответствующего возраста, средств не хватило. Роберт поступил в прекрасное местное заведение, начальную школу Ньюнхэм-Крофт, где пятнадцать лет спустя училась и моя дочь. Роберт, видимо, пошел в отца: он прекрасно управлялся с числами и с трудом учился читать, но времена были уже не "проблемы с чтением" подлежали немедленному решению. Джейн заподозрила дислексию, и отец Стивена, полагая, что в частной школе Роберту скорее смогут помочь, вновь пришел на помощь: он купил дом и предложил Стивену и Джейн сдавать его и использовать доход. В семь лет Роберта перевели в кембриджскую школу Перс.
Хокинги не хотели, чтобы недуг Стивена вышел на первый план, завладел их жизнью, стал самым главным в их или в его судьбе. О будущем они старались не думать. Со стороны казалось, будто они горя не знают, и когда Джейн порой позволяла себе признаться, насколько им бывает трудно, это вызывало оторопь. Однажды, говоря о выпавших на долю ее супруга почестях, Джейн заявила: "Не думаю, что этим искупаются все несчастья. Вряд ли я когда-нибудь сумею примириться с этим страшным размахом маятника, который то погружал нас в черную бездну, то возносил ко всем этим блестящим наградам". Стивен, судя по всему, что он писал, вроде бы и не замечал черных бездн. Если бы он допустил разговор о них в ином ключе, не в той небрежной манере, в какой обычно (и то редко) упоминал о болезни, это означало бы для него поражение, капитуляцию. Он упорно отворачивался от своих проблем и на том стоял. Как правило, он даже с Джейн об этом отказывался говорить. Но с ее точки зрения, если делать вид, будто гориллы в комнате нет, горилла все равно останется тут как тут.
Джейн вспоминала, как Стивена огорчало, что он не может помочь ей в уходе за детьми или поиграть с ними. Она сама научила Роберта, а потом и Люси, и Тимми играть в крикет ("Я всегда их побью", — хвасталась она) и поддразнивала мужа: уж ей-то, в отличие от большинства жен, не приходится удивляться тому, что от супруга нет проку ни по дому, ни с детьми.
На самом деле домашняя "бесполезность" Хокинга оказалась одним из благих последствий недуга. Он долго возился, укладываясь спать и совершая утренний туалет, зато его не посылали за покупками, не поручали ему мелкий ремонт, уход за газоном, покупку билетов. Ему не приходилось самому себе собирать чемодан, составлять план лекций, выполнять отнимающие много времени административные обязанности в DAMPT или в Гонвилл-энд-Киз — все это делали за него коллеги, ассистенты и жена. Стивен мог посвятить размышлениям о физике все свое время — подобной привилегии многие коллеги завидовали.
Джейн понимала, что повседневные обязанности лягут на нее. Еще до того, как Хокинги вступили в брак, она пришла к выводу, что карьеру удастся сделать лишь одному из них, и это, разумеется, будет Стивен. Но то было в шестидесятых, а в семидесятые, когда стали меняться представления о месте женщины в обществе, ей уже труднее было пойти на такую жертву. Когда-то Джейн думала, что обретет смысл жизни, обеспечив Стивену помощь и поддержку, в которых он отчаянно нуждался. Но саму себя Джейн в этом не обрела, и материнство тоже не принесло ей полного удовлетворения. Как объясняла Джейн, хотя она обожала своих малышей и "не хотела бы перепоручить их кому-то, очень нелегко жить в Кембридже, когда не представляешь из себя ничего, кроме матери семейства".
Справедливости ради нужно сказать, что где бы ни заходила в Кембридже речь о Хокингах, как правило, можно было услышать, что Джейн Хокинг еще более замечательный человек, чем Стивен. Вот только Джейн, похоже, об этом не подозревала. Она видела другое: "В Кембридже на каждого давят, ждут от него академической карьеры". Именно поэтому она решила взяться за докторскую, но работу над диссертацией слишком часто приходилось откладывать.
Казалось бы, в 1970-х у Джейн появилось множество причин гордиться собой. Роберт и Люси благополучно подрастали, Стивен стремительно поднимался к вершинам научной славы, а репутация мужественного человека, не теряющего чувства юмора в тяжелейших обстоятельствах, превратила Стивена в легенду. Мало того — Джейн и сама вернулась к академической карьере. В то же время она с обидой осознавала, что ее роль в успехе Стивена — роль огромная и очень нелегкая — остается незамеченной. Джейн попалась в ловушку, в которую часто попадают люди с талантом не обременять других своими трудностями: всем вокруг кажется, будто никаких трудностей и нет, никто не ценит по достоинству их усилия и жертвы. И Джейн, и ее муж понимали, что без нее Стивен не только не достиг бы подобных высот, но едва ли вообще выжил бы, однако в его триумфе она своей доли не имела. Из общих фотографий ее, стоящую за инвалидным креслом, репортеры порой вырезали, приняв за сиделку. Проследить за полетом мысли Стивена, разделить его радость от построения уравнений она не могла. И все же "успехам Стивена я безумно радовалась", вспоминала она. Джейн никогда не сожалела о своем решении вступить в брак, но все счастливые моменты "не облегчали мучительных ежедневных тягот, вызванных дегенеративным заболеванием двигательной системы".
Несмотря на трудности, было у Хокингов и немало приятных минут. Оба охотно общались со своими малышами, оба любили классическую музыку, вместе посещали театр и концерты, водили Роберта и Люси на рождественские пантомимы. Любили они и принимать гостей. Молодой исследователь Дон Пейдж, которому предстояло прожить у Хокингов три года в качестве ассистента Стивена, впоследствии вспоминал, какой приветливой была Джейн Хокинг — "это немало помогало ее мужу и в профессиональных делах". Порой она отправлялась на рынок закупать продукты для обеда на шестьдесят человек. Ко всему прочему Хокинги прославились и гостеприимством.