Майкл Газзанига: "Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке". Рецензия
Книга от такого мэтра нейробиологии, как Майкл Газзанига, не может не заинтересовать читателя. Однако под обложкой его ждут не истории от разных полушарий, как можно ожидать из названия, а скорее автобиография автора, построенная вокруг его исследований "расщепленного мозга".
Оглядываясь на те ранние годы, я думаю: исследованию расщепленного мозга на людях сыграло на руку, что его развивал наивнейший из исследователей — я. Я не знал ничего. Я просто пытался понять проблему, используя собственный словарь и собственную простую логику. Это все, что у меня было, помимо нескончаемой энергии.
Майкл Газзанига
Про Майкла Газзанигу знают все, кто когда-либо интересовался или занимался нейробиологией. Его избитый титул "Отец когнитивной нейронауки" вполне оправдывает себя: Газзанига действительно входит в плеяду ученых, которые в XX веке во многом сформировали направление исследований мозга. Вообще его книга — отчасти ода изучению мозга в прошлом веке, когда информацию во многом получали от пациентов с нарушениями или изменениями функции мозга (как, например, разъединение двух полушарий перерезанием мозолистого тела), а визуализация с помощью томографа только начинала занимать свое место на олимпе исследовательских методик.
Книга разделена на 9 глав, которые разнесены по четырем частям. Вступление к ней подготовил Стивен Пинкер, другой известный ученый в этой области. А в приложении вы найдете статью Газзаниги о своем руководителе, Нобелевском лауреате Роджере Сперри и переписку со своим коллегой Джорджем Миллером, известным психологом и "сооснователем" когнитивной нейронауки. Текст дополнен иллюстрациями, схемами и ссылками на архивные видео.
Повествование выстроено почти исключительно хронологически. То, что у человека после перерезки мозолистого тела появляется два почти независимых "разума", стало известно еще в 1960-х, и Роджер Сперри оказался одним из первых исследователей, занимавшихся этим вопросом. И как раз в этот момент к Сперри делать аспирантскую работу приходит Майкл Газзанига — и выясняет, что "говорить" может только одно полушарие. Чтобы избежать ощущения раздвоенности сознания у своего "хозяина", два "разума" хитрят и дают друг другу подсказки об окружающем мире. Об этих исследованиях и пойдет речь в книге (о сегодняшнем представлении о работе мозга, разных модулях и многоуровневой архитектуре тоже будет немного рассказано в конце, но если вы хотите узнать об этом больше, лучше почитать и другие книги, например, того же Газзаниги).
Два разума (отрывок из книги, часть первая, "Постойте, а как работает сенсомоторная интеграция?")
Первоначальные эксперименты с У. Дж., впрочем, все же позволили найти ответы на ключевые вопросы об эффектах дисконнекции. Мы показали, что зрительная информация, предъявляемая одному полушарию, не попадает в другое. Мы составили более сложную схему соматосенсорной системы и определили спектр и пределы способностей мозга контролировать руки и кисти. Наконец, мы сумели показать, как одно полушарие превосходит другое в умении выполнять трехмерные реконструкции в тесте с кубиками. И, как я и говорил, мы сделали это довольно быстро...
Во время выполнения этой работы мы также заинтересовались исследованием когнитивных способностей "неговорящего" правого полушария и выявлением того, что еще оно умеет делать. Есть ли у него хоть какие-то языковые способности? Может ли оно решать задачи? Может ли научиться простым играм? Более двух лет мы бились над этими вопросами.
Оказалось, что правое полушарие У. Дж. обладает лишь рудиментарными когнитивными способностями. Хотя оно могло выполнить простые задания на сопоставление с образцом, в выполнении более сложных заданий оно достигало успеха не чаще, чем получалось бы по чистой случайности. Поэтому, когда мы показывали правому полушарию У. Дж. изображение треугольника, оно было способно выбрать треугольник среди других изображений. Если же мы демонстрировали ему название предмета, например слово "яблоко" или что-то подобное, правое полушарие терялось. Проверка простой способности сопоставлять объекты показала, что это полушарие работает независимо, но не на столь высоком уровне, чтобы в процессе был как-либо задействован язык. Лингвистический потенциал правого полушария стал очевиден, только когда мы изучили больше случаев.
Вместе с начинающим исследователем, а потом и уже прославившимся ученым Майклом Газзанигой вы проникнете в тайны многоуровневнего устройства мозга и двух разумов внутри одного человека, сможете основать журнал и исследовательские группы, дважды женитесь, поработаете в совете по биоэтике, получите новость про "ПСА 16", прогуляете собрания преподавателей университета, много раз переедете и бесконечно будете удивляться тайнам человеческого сознания.
Более пятидесяти лет назад я оказался причастен к одному из наиболее потрясающих наблюдений во всей нейронауке: после разъединения левого и правого полушарий в одной голове появляются два независимых разума. Даже я, молодой неофит, понимал, что эти уникальные пациенты изменят область исследований мозга. В итоге они изменили еще и мою собственную жизнь — настолько, что с тех самых пор я продолжаю раскрывать их секреты. Размышляя, как рассказать об исследованиях расщепленного мозга и об истории их развития, я осознал, в какой большой степени на мой собственный жизненный путь влияли другие и что на самом деле мы, ученые, все являем собой сплав научного и ненаучного опыта. Разобрать, какие события, относящиеся к какому опыту, к чему привели, невозможно. Гораздо лучше рассказать все так, как оно действительно происходило
Помимо своих экспериментов, автор описывает выдающиеся публикации (к слову, не всегда совпадающие в интерпретации результатов с мнением автора, что он не преминет подчеркнуть), происходившие параллельно с событиями в книге. Так, у читателя не только появляется полное ощущение погружения "в эпоху", но и создается радостное ощущение совместного получения результатов исследований и интерпретации результатов. Конечно, в конце книги присутствует и список литературы, так что при желании можно и покопаться в первоисточниках.
...они обнаружили, что наряду с интерпретатором левого полушария существует интерпретатор правого полушария — для зрительной информации. Только подумайте — в правой половине мозга идет односторонний специфический процесс, который позволяет нам судить о том, одинаково или по-разному ориентированы два видимых объекта. Левое полушарие, владеющее речью и аналитическими способностями, в отрыве от правого не в состоянии справиться с элементарной задачей. В более широком смысле это указывает на то, что само по себе умение левого полушария видеть, категоризировать, читать, называть вещи и находить ассоциации вовсе не означает, что оно поймет, в какую сторону повернут объект. За ориентацию отвечает другой модуль, и в человеческом мозге он выбрал для себя правое полушарие. Как сейчас говорят, феерично!
Немало в книге и философских рассуждений, и прекрасных описаний, которые составят конкуренцию хорошей художественной литературе.
Я смотрю на это /смерть, — прим. автора рецензии/ точно так же, как большинство людей. Включили свет — выключили свет. Ты не узнаешь, когда его выключат, потому что будешь мертв. Ты не будешь тосковать по семье и друзьям, потому что будешь мертв, и нет смысла переживать из-за этого, пока ты жив. Другие будут тосковать по тебе, но, если они вдруг умрут, с ними будет все то же самое. Конечно, чего-то ты сделать не успеешь — ну и пусть, ведь ты умрешь и не будешь об этом думать. И так далее, все в том же духе. Если размышлять подобным образом, смерть перестает казаться такой уж страшной, а мысли о ней — выбивать из колеи. Жизнь заканчивается, как опадают листья с деревьев.
Но, пожалуй, в названии "Истории от разных полушарий мозга. Жизнь в нейронауке" вторая часть — жизни в нейронауке — гораздо лучше описывает содержание книги. Пока беспристрастная наука медленно обрастает новыми фактами, люди приходят в науку, бросают ее, выдвигают верные и неверные гипотезы, меняют специализации, ссорятся с коллегами, рожают детей, умирают. Врачи делают сложнейшие операции и с готовностью сотрудничают с исследователями. Пациенты, чья жизнь изменилась из-за хирургического вмешательства, решают посвятить все свое время экспериментам и колесят по стране вслед за учеными. И публикация Майкла Газзаниги, в отличие от других его более научных книг, возвращает имена тем из них, кто вместе с автором разгадывал тайны мозга.
Мы с Шарлоттой успокоились и были вполне счастливы, однако надвигалось еще одно событие — моя старшая дочь Марин планировала меньше чем через месяц сыграть свадьбу прямо здесь, в нашем новом доме. И представьте себе, она собиралась замуж за брата Шарлотты! Вы спросите, как такое возможно? Надо было дважды жениться. С первой женой мы родили четырех очаровательных дочек, в том числе Марин. С Шарлоттой к тому времени мы прожили двадцать лет, так что семейных сборов было уже немало. Марин и Крис полюбили друг друга. Вот и весь секрет.
Это не только мемуары увенчанного лаврами ученого Газзаниги, но и пожилого человека (книга вышла в 2015 году, когда Газзаниге было 75 лет), где он рассказывает о своей семье, вспоминает о людях, с которыми ему привелось работать, и рассказывает, можно сказать — без лишней скромности — истории своего успеха. Да, конечно, перед читателем разворачивается удивительная история исследования "расщепленного разума", но она в чем-то затмевается самой жизнью конкретного человека.