История последнего полумиллиона лет. Рецензия на книгу Криса Стрингера "Остались одни"
Выдающийся историк Юрий Евгеньевич Березкин выпустил в 2013 году книгу "Африка, миграции, мифология", которая открывается разделом под названием: "„Выход из Африки“ как научная революция". Юрий Евгеньевич считает, что классические научные революции (в смысле Томаса Куна) постепенно уходят в прошлое. Их сменяет эпоха "перманентной революции", когда новые факты и их интерпретации накапливаются столь быстро, что этот процесс становится непрерывным. Тем не менее в конце XX века некоторые научные революции всё еще происходили. Одной из них был переворот в антропологии, который породил повлиявшее на все смежные науки представление, "что люди современного типа... не развились параллельно и самостоятельно на разных континентах, а являются потомками одной единственной популяции, которая относительно недавно вышла из Африки".
Попробуем датировать эту научную революцию. Переломным моментом тут (как и в случае с революцией в зоологии) послужила публикация очередного открытия молекулярных генетиков. В 1987 году в журнале Nature вышла статья Ребекки Канн, Марка Стоункинга и Алана Уилсона "Митохондриальная ДНК и эволюция человека". Они изучили последовательности митохондриальной ДНК самых разных популяций современных людей и построили на этой основе эволюционное древо. Выяснилось, что из двух ветвей первого порядка, на которые это древо распадается, одна состоит исключительно из африканских популяций. Вторая ветвь включает в себя как некоторые африканские популяции, так и все без исключения неафриканские. Это означает, что общий предок всех современных людей жил в Африке. Когда же он жил? Данные о скорости накопления мутаций в митохондриальной ДНК позволили ответить и на этот вопрос: примерно в интервале от 90 до 180 тысяч лет назад. Причем его потомки, вероятно, покинули Африку далеко не сразу.
Статья Канн, Стоункинга и Уилсона сразу стала знаменитой. Она не только привлекла к теме происхождения современного человека всеобщее внимание, но изменила сам подход к этой области науки, показав, что вопросы, казавшиеся неразрешимыми, иногда все-таки поддаются однозначному решению. Это позволило ставить и решать совершенно новые интересные проблемы, чем антропологи с азартом и занялись.
Однако, точно так же как и упомянутая выше революция в зоологии, революция в антропологии вовсе не была чисто молекулярной. Ей предшествовали аналогичные выводы, сделанные благодаря самым что ни на есть классическим методам — в результате раскопок и детального изучения ископаемых костей. Антропологи, сделавшие эти выводы, тут же поддержали своих коллег-генетиков и принялись вместе с ними создавать комплексную, многогранную, мультидисциплинарную реконструкцию происхождения и расселения вида Homo sapiens, которую мы имеем удовольствие видеть в современных работах на эту тему.
Вот здесь-то и сыграл важнейшую роль британский антрополог Крис Стрингер, автор книги, которая в русском переводе называется "Остались одни". Его научная карьера началась в 1970 году и продолжается по сей день. Он самолично, своими руками и глазами, исследовал колоссальное количество ископаемого материала. Стрингер пишет, что когда коллеги-генетики решили исследовать его личную митохондриальную ДНК, загрязнение этой ДНК "обнаружилось на окаменелостях во всех музеях Европы!" По этому поводу один из генетиков шутил, что палеоантропологи — "на редкость грязные типы". Но если серьезно, тут есть чем гордиться. Именно Стрингер и был одним из главных архитекторов теории "выхода из Африки". В книге он рассказывает и о своем научном пути, и о работе множества коллег, никогда не забывая про общую картину и непременно доводя изложение до самых современных на момент написания книги научных данных. Перед нами детальный слепок развития палеоантропологии в период с 1970 по 2012 год.
Оговоримся: не всей палеоантропологии. Стрингер почти не занимался древнейшими эпохами эволюции человека, всевозможными австралопитеками и хабилисами. Его интересы начинаются, грубо говоря, с питекантропов, а говоря корректнее — с вида Homo erectus и его потомков, среди которых, несомненно, были и современные люди. Впрочем, даже здесь проблем хватит не на одну книгу и не на одну жизнь.
Вот хотя бы такой вопрос: со сколькими биологическими видами людей мы имеем дело? Вопрос этот имеет свою очень непростую историю. Первая половина XX века была периодом крайнего видодробительства, когда "в типологической горячке" едва ли не каждой новой находке ископаемого человека норовили приписать собственное видовое название. Подавляющее большинство этих названий сейчас, как выражаются профессионалы, сведено в синонимы. Во второй половине XX века возобладала тенденция видообъединительства: количество признаваемых видов людей стало сокращаться. Неандертальцы, например, в этот период, как правило, считались подвидом человека разумного.
Однако существовала еще и школа мультирегионалистов, сторонников идеи, что признаки современного человека возникли в нескольких регионах сразу. Мультирегионалисты считали, что Homo erectus и все его потомки связаны друг с другом сериями настолько непрерывных морфологических переходов, что обоснованно разделить их на виды не представляется возможным. Если же применить популярную в XX веке биологическую концепцию вида, согласно которой вид — это система популяций, между которыми возможно скрещивание, то и тогда оснований для разделения предков человека на виды не становится больше. Например, у нас нет оснований полагать, что сапиенсы и неандертальцы не скрещивались, зато есть все основания для обратного. В итоге мультирегионалисты хотели отказаться даже от названия Homo erectus, а считать эректусов и всех их потомков членами единого огромного вида Homo sapiens. Это — позиция крайних видообъединителей.
Научная революция "выхода из Африки" привела к поражению мультирегионалистов (которые до последнего возражали против чисто африканского происхождения современных людей) и к новому перевесу в сторону видодробительства. В частности, неандерталец после прочтения его генома стал считаться самостоятельным видом. Нельзя не признать, что для этого есть немало оснований. Например, рыжие волосы и светлую кожу у неандертальцев и сапиенсов определяют совершенно разные мутации, независимо закрепившиеся под действием одних и тех же физических факторов. Это хороший повод характеризовать их как разные виды (вид ведь на то и вид, что его генный пул должен быть единым). С другой стороны, из тех же генетических данных следует, что сапиенсы и неандертальцы действительно скрещивались. Более того, Стрингер ссылается на исследование, в котором показано, что африканские представители вида Homo sapiens, живущие южнее Сахары, некогда скрещивались с еще более архаичными человеческими популяциями, которые не могли относиться ни к неандертальцам, ни к денисовцам. Надо полагать, что это были члены давно вымершего вида Homo heidelbergensis. Как видим, здесь всё очень запутано.
Позицию самого Стрингера на фоне всех этих фактов можно охарактеризовать как умеренно видодробительскую. Своим важным достижением он считает определение границ того самого вида Homo heidelbergensis — потомка эректусов, который, в свою очередь, является общим предком как неандертальцев, так и сапиенсов. Именно к этому виду Стрингер относит легендарную окаменелость, которой он практически признаётся в любви, а именно человека из Брокен-Хилла (см. замечательное фото их обоих).
В последнее время мэйнстримом — пока непонятно, насколько устойчивым — становится гораздо более "видодробительская" позиция, чем у Стрингера. Некоторые современные антропологи предлагают "закрыть" вид Homo heidelbergensis как слишком сборный, разбив его на разные группы. Если прибавить к этому еще и результаты кое-каких новых открытий, мы видим, что число видов рода Homo начинает угрожающе увеличиваться. Как это соотносится с биологической концепций вида? Да никак. Но, с другой стороны, эта концепция не всегда и применима... На эти темы прямо сейчас идут бурные дебаты, которые не попали в книгу Стрингера, потому что она вышла раньше, но сам Стрингер продолжает в них участвовать. Его книга, хотя и успевшая немного устареть, предлагает интересующемуся человеку хорошую базу, чтобы во всем этом разобраться.
К достоинствам книги нужно добавить отличный перевод. Переводчица Елена Борисовна Наймарк заодно взяла на себя обязанности научного редактора и сделала ряд ценных примечаний. Недостатков у этой книги почти нет, не считая того, что она все-таки слегка перегружена фактическим материалом и, к сожалению, лишена внутреннего ссылочного аппарата: автор приводит научные работы, которые он использовал, просто в виде рекомендательного списка. Впрочем, для читателя, серьезно заинтересованного предметом, это не будет большой проблемой. Помимо того, кто от кого произошел и кто к какому виду относится, автор обсуждает и более общие вопросы — происхождение человеческого мозга, речи, современного поведения. Подводя итог — хорошее введение в тему происхождения современного человечества, написанное ученым, который посвятил этой теме всю свою профессиональную жизнь.