Как обследовать росомаху

Это новая книга ветеринара Филиппа Шотта, чья первая книга "Случайный ветеринар" полюбилась читателям. Доктор Шотт снова рассказывает о буднях небольшой ветеринарной клиники в канадском Виннипеге. Каждый день приносит новые истории о том, как раскрываются люди через общение с животными и заботу о них. Кроме привычных собак и кошек (которые в любой момент могут удивить даже опытного врача!), на прием попадают мыши, утка, питон, львенок и главная героиня книги — росомаха.

Автор раскрывает профессиональные секреты работы ветеринаров, щедро делится полезными советами по уходу за домашними любимцами, забавными историями и занятными наблюдениями. Например, мы узнаем, что в "определенном отношении собаки очень похожи на людей: они так же быстро приобретают дурные привычки и так же трудно с ними расстаются". Практикуя более 30 лет, доктор Шотт по-прежнему уверен, что его профессия — не только о животных, но и о людях, которые любят своих усатых и хвостатых питомцев.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

Мышь домашняя и мышь дикая

В 2011 году вышла книга-бестселлер Хэла Херцога "Радость, гадость и обед"¹. Херцог — ученый, его специальность — антропозоология, наука об отношениях человека и животных. В этой книге он подчеркивает, как по-разному мы обращаемся с различными видами животных. Иногда мы до странности по-разному воспринимаем даже представителей одного и того же вида. Лорейн в детстве пришла в ужас, увидев рукописную табличку на обочине Хендерсон-хайвей: "Кролики: на корм и мясо".

Эта странность вспомнилась мне, когда наша клиника не прошла проверку несколько месяцев назад. Каждые несколько лет приходит инспектор от ветеринарной ассоциации и долго, тщательно проверяет по списку всё, что только можно, касательно оборудования, медикаментов, документации и процессов. Нет ничего особенного, если одно или два хитрых технических требования оказываются не соблюдены, так что я не слишком переживаю на этот счет. Нам всегда дают срок, чтобы исправить недостатки, и жизнь продолжается. В этот раз мы не прошли проверку, потому что у нас обнаружилась мышь.

Дикая мышь. Инспектор пошарил в шкафах и в глубине одного из них нашел мышиный помет. Администраторы признались, что уже несколько месяцев кто то надгрызает уголки пакетов с кормом для животных. Тогда-то и выяснилось, что мышь (точнее — самца мыши) принес нам в клинику посетитель. Он нашел этого страдальца, полупридушенного котом и пожалел. Но прежде чем пациента успели осмотреть, он пришел в себя, учуял залежи корма и был таков, решив, по-видимому, что очнулся в мышином раю. Сотрудницы прозвали его Мистер Икс.

Мы довольно-таки эмоционально обсудили, что делать. О яде по понятным причинам и речи быть не могло, и даже безопасные для наших пациентов, но способные убить незваную мышь ловушки яростно отметались сотрудниками. Разве может ветеринар по доброй воле обречь наделенное разумом животное на страдания, пусть даже это не домашний питомец? Нет, ветеринар в здравом уме на такое неспособен. Особенно если есть разумный выход. И мы расставили ловушки, чтобы поймать злодея живьем.

Примерно тогда же, когда разыгралась эта драма, я осматривал домашних мышей — Хикори, Дикори и Дока². Точнее, осмотрел я только Дикори, потому что Хикори и Док спрятались под опилками и прибыли только за компанию. А вот здоровье Дикори вызывало беспокойство. Хозяином мышек был молодой человек. Мне показалось, что у него были проблемы с психикой. Жил он на пособие в небогатом районе, вместе с ним часто приходил социальный работник. Но с каким бы трудностями он ни сталкивался в жизни, это никак не сказывалось на его заботе о мышах. Он был весьма щепетилен, но при этом благоразумен и очень много знал. На самом деле после его первого визита мне пришлось дополнительно почитать о лечении мышей, потому что расплывчатые ответы его явно не устраивали. Этот вид животных редко становится предметом заботы ветеринаров, так что раньше мне мало приходилось иметь с ними дело (если, конечно, не считать учебной лаборатории, но это совсем другое).

— Он ручной? — спросил я, разглядывая крохотного пегого грызуна.

Мыши вообще то неудержимо кусачие. Дикори смотрел на меня малюсенькими черными глазками, но по выражению его морды и позе ничего невозможно было сказать.

— Она. Да. Док у нас кусака, а Дикори — ласковая.

— А Хикори?

— День на день не приходится.

Что ж, хорошо, что заболел не кусака. Я осторожно вытащил Дикори из клетки и посадил ее на кухонные весы, которые мы используем для самых маленьких пациентов. Двадцать граммов. Шесть тысяч двести пятьдесят Дикори весили бы как Альберт, самый крупный из моих пациентов (с ним мы встретимся в следующей главе).

— Ага, я вижу, в чем проблема, — сказал я, перевернув мышку на спину и увидев большое вздутие у нее на брюшке.

— Рак молочных желез? — спросил молодой человек.

Я ощупал опухоль. Она была плотная, узловатая и располагалась рядом с соском.

— Думаю, да, вы правы. Мне очень жаль.

— Черт! — тихо сказал он. — Простите за выражение. Просто мне ужасно не везет с ними.

— Возможно, зато им очень повезло с вами. Мало кто заботится о своих мышах так, как вы. Кроме того, мыши, к сожалению, действительно склонны к раку, так что возможно, это не вам не везет, это просто вероятность такого исхода достаточно высока.

— Ей можно чем-то помочь?

— Ну, теоретически можно оперировать, но я бы не советовал. Она уже немолода для мыши. Как вы знаете, два года…

— Двадцать восемь месяцев, — перебил молодой человек.

— Точно. Ну у вас и память! Так вот, похоже, пока она хорошо себя чувствует, так что я бы советовал позволить Дикори радоваться жизни до тех пор, пока опухоль не станет проблемой.

— Ладно. Мне нужно было знать, чтó это и можно ли что-то сделать.

— Ничего. Просто любите ее.

Произнося эти слова, я знал, что в это же самое время мы заказали ловушки для дальнего кузена этой мышки. Более того, шкаф, где Мистер Икс оставил свой помет, из-за чего мы не прошли проверку, находился в этой самой комнате. Возможно, он даже тайком наблюдал, как его больную родственницу гладит враг, а она ему это позволяет. И если да, интересно, завидовал ли он образу жизни Хикори, Дикори и Дока или, наоборот, жалел их? Глупые, конечно, вопросы, но я никак не могу прогнать их из головы.

Дикори мирно скончалась во сне месяц спустя — вероятно, даже не от рака, а просто от старости. Меж тем охота на Мистера Икса продолжалась. Ловушки неизменно оказывались пусты, но мы снова и снова находили помет в шкафах. Кто-то предположил, что наживка не привлекает Мистера Икса, потому что в его распоряжении наши запасы кормов, поэтому мы старательно убрали всё до последней крошки так, чтобы мышь не могла до них добраться. Но по-прежнему без толку. Мистер Икс оказался еще тот проныра. Я решил, что это на самом деле Миссис Икс и куча ее мышат, но сотрудницы считали, что у нас живет одинокий холостяк. И они оказались правы, потому что в один прекрасный день мышь исчезла. Мы перестали находить помет в шкафах и надкусанные уголки пакетов с кормом. Похоже, Мистер Икс решил не испытывать судьбу и переехать куда-нибудь в другое место. В конце концов рядом пустовало здание, где раньше был китайский ресторан. Больше свободы. Меньше проблем. Истинный рай для мыши.

Мой самый большой пациент

Я не лечу лошадей, поэтому мой самый большой пациент — не тяжеловоз. Я не лечу коров, так что это и не бык шаролезской породы. А поскольку я не работаю в зоопарке, то это и не слон. Я лечу домашних питомцев. По идее, это должно означать, что самый крупный среди моих пациентов — немецкий дог или какой нибудь разжиревший мастиф. И так оно и было, пока не появился Альберт, весивший более 125 килограммов и имевший семь метров в длину. Темный тигровый питон — вот кто он был. И вес, и длину мы определили лишь приблизительно. Взвесить питона невозможно. Мы, конечно, могли бы воспользоваться рулеткой, но он постоянно пребывал в движении, так что мы решили не тратить силы на попытки уточнить длину. Знаю одно — четыре человека с трудом внесли его в клинику. Питон висел на их согнутых в локте руках, словно гирлянда. И он был намного длиннее, чем мой кабинет, который в длину всего пять метров.

Признаться честно, я зову Альберта своим самым большим пациентом не вполне по праву. На самом деле его лечили в другой клинике, а ко мне направили только на УЗИ, и я видел его лишь однажды. Альберту назначили УЗИ, потому что он перестал есть. Больше всего он любил цыплят и заглатывал их целиком, прямо с перьями и всем прочим, но уже несколько месяцев Альберт не прикасался к цыплятам. Звучит, наверное, странно, но на самом деле питоны могут обходиться без пищи очень долго, особенно когда впадают в спячку. Однако хозяин встревожился, потому что в это время года Альберту не положено было засыпать. В его обиталище поддерживали высокую температуру и влажность, и вообще все условия, при которых питон должен быть активен и питаться. Ветеринар, который направил Альберта ко мне, сделал рентген — понадобилось много-много снимков, чтобы охватить всю длину питона. Если вам представилась полоса из склеенных скотчем снимков, загибающаяся за угол коридора, должен вас разочаровать: рентген был цифровой, так что пришлось просто долго листать картинки на экране. На одном из снимков, возле сердца Альберта, ветеринар заметил некую странную массу или предмет. Тут-то и понадобился ультразвук: если рентген показывает очертания предметов, то УЗИ — из чего они состоят. Я никогда раньше не делал УЗИ змее, тем более такой громадной, но предполагал, что в этом нет ничего сложного. В конце концов, материал для исследования был удобно разложен на столе передо мной. Вот бочкообразных животных, вроде тех же раскормленных мастифов, обследовать нелегко, потому что чем глубже приходится проникать ультразвуковым волнам в тело, тем менее четким получается изображение. А тут я был совершенно счастлив. И все сотрудники тоже.

— Он уже здесь, здесь! — администратор Эмбер едва не подпрыгивала от восторга. — Я сказала, чтобы шли через боковую дверь, она ближе всех к кабинету УЗИ.

Мы столпились у боковой двери. Я открыл ее и увидел, как из старого четырехдверного крайслера вишневого цвета выходит человек примерно моих лет, с непослушными седыми волосами и в футболке Iron Maiden.

— А где же змея? — хором спросили несколько администраторов.

Мы подошли к машине, и я представился. Хозяин питона оказался мягким и вежливым в общении. Он настаивал, чтобы я звал его по имени — Род. И несколько раз поблагодарил меня за то, что я согласился обследовать Альберта. Тем временем сотрудницы клиники вглядывались в задние окна машины.

— Вон он! Ничего себе, какой он огромный!

Что правда, то правда. Альберт лежал, свернувшись, на заднем сиденье машины, наполовину прикрытый пледом, и он был огромный. Множество желающих кинулись соревноваться за честь стать одним из четырех почтенных питононосцев. Род встал возле головы Альберта, а я возглавил процессию, и мы двинулись в кабинет УЗИ. Там Альберта положили на пол, и он тут же принялся змеиться, обследуя новую территорию. Мне пришлось выставить из кабинета нескольких не в меру любопытных администраторов, чтобы было где повернуться. И наконец я приступил к УЗИ-диагностике. Точнее, попытался приступить. В этом деле обнаружилась одна трудность, которую я должен был предвидеть, но на радостях, что к нам едет гигантский тигровый питон, как-то не подумал. Штука в том, что я понятия не имел, где у Альберта сердце.

У млекопитающих, птиц и даже некоторых рептилий (например, ящериц) в поисках сердца можно ориентироваться по определенным внешним признаками. Зная, как расположены конечности, ребра и грудина, в целом ясно с точностью до плюс-минус пары сантиметров, где его искать. Конечностей у змей, понятное дело, нет, ребра и грудину невозможно нащупать под слоем постоянно сокращающихся, словно по ним пробегает рябь, мышц. Эти бесконечно сокращающиеся мышцы стали причиной и еще одного затруднения, но об этом чуть позже. Справочники и анатомические таблицы утверждают, что сердце расположено на расстоянии примерно одной трети длины тела змеи от ее головы. На практике это очень приблизительное расположение, всё равно придется немало потрудиться, чтобы найти его.

К счастью, мы отвели на процедуру достаточно времени, так что спешки не было. Я сел на пол рядом с Альбертом, Род взял на руки его голову, и я стал обследовать змеиное тело, начиная с того места, где уже можно было заподозрить наличие сердца. Вот тут-то и дали о себе знать непрестанно движущиеся мышцы — Альберт немедленно зашевелился и куда-то потек.

— Простите, док, но если он куда-то собрался, его ничто не остановит, — рассмеялся Род.

Похоже, он был прав. Невозможно помешать змее таких размеров делать что вздумается, а в данный момент Альберту вздумалось немного свернуться, вот он и сворачивался.

— Не бойтесь, он не злой! — снова рассмеялся Род.

Я и не боялся. Ну, то есть сколько человек, не считая невезучих маленьких детей, реально пострадали или были убиты гигантскими тигровыми питонами? Google утверждает, что с 1979 по 2009 год произошло всего семь таких случаев. Куда больше народу погибло от удара молнии или подавившись хот-догом. Кроме того, хотя Альберт был невероятно силен, при этом он был довольно-таки медлителен.

Если бы я просидел на месте достаточно долго, чтобы он успел стиснуть меня в объятиях до смерти, возможно, это означало бы, что со мной и без питона что-то не так. Но вернемся к невероятно сильным мышцам. Под кожей питона таилась такая мышечная сила, что трудно было не уронить челюсть в прямом смысле. Думаю, когда он первый раз толкнул мою руку, я и правда замер с открытым ртом. Ощущение было, как будто меня толкнул гидравлический лифт. Сопротивляться ему было всё равно что пытаться остановить автобус, упираясь в него руками.

— Ладно, значит, придется как-то приспособиться! — заявил я, семеня вокруг питона и пытаясь придерживать датчик на том месте, где я остановился.

Дело в том, что внутри Альберта тоже не было никаких ориентиров, и если бы я потерял то место, где остановился, пришлось бы начинать всё сначала. Пришлось позвать одну из сотрудниц, чтобы, если зонд соскользнет (а представьте, как хорошо он скользит по чешуе, еще и смазанной гелем для УЗИ), она сразу клала руку на это место. Это тоже оказалось непросто, но дело постепенно двигалось. Альберт тоже двигался, так что нам всё время приходилось приспосабливаться к его новому положению, но в конце концов, полагаясь на эффект Доплера для ориентирования в кровотоке, я нашел сердце. А потом и проблему. Чуть ближе к голове, чем сердце, находилось уплотнение, которое мой коллега обнаружил на рентгене. Они с Родом надеялись, что это просто киста, которую можно дренировать, или вообще артефакт (когда на снимке пятно есть, а на самом деле ничего нет). Но я видел, что новообразование существует, оно достаточно плотное, с хорошим кровоснабжением. И оно было расположено так, что почти перекрывало пищевод. Вот чем неудобно длинное и узкое тело: как только там появляется нечто лишнее, оно сдавливает всё, что поблизости. Трудно было сказать, опухоль это или так называемая гранулема — образование, которое могло быть попыткой организма защититься от, скажем, куриной кости, проткнувшей пищевод. Но в любом случае помочь могла только операция.

Род очень расстроился. Он любил этого питона не меньше, чем я люблю своих кошек и пса. Альберт был слишком стар для операции, да и технически она была бы непростым делом. Когда добровольцы пришли, чтобы подхватить Альберта и отнести его в машину, они двигались в подавленном молчании. Выстроившись в цепочку, они, словно в замедленном танце друг за другом, понесли его обратно в крайслер. Примерно год спустя я встретил коллегу, который направил Альберта ко мне, и он подтвердил, что питон умер. У Рода были и другие змеи, включая одну очень красивую с золотистой кожей, которую он тоже приносил ко мне на УЗИ, но ни одна из них не была такой огромной и такой близкой его сердцу, как Альберт.

1. Издание на русском языке: Х. Херцог. Радость, гадость и обед. Вся правда о наших отношениях с животными / Пер. И. Ющенко. М., 2011.

2. Имена мышек — отсылка к детской колыбельной про мышку, испугавшуюся боя часов. Хикори-дикори-док — звукоподражание тиканью часов.