Агата Кристи из Чернигова
В издательстве Corpus одна за другой вышли три заметных книги: "Манарага" Владимира Сорокина, "Без купюр" Карла Проффера, "Искальщик" Маргариты Хемлин. Любой искушенный читатель сделает стойку при слове "Сорокин". Но начать этот список нужно в обратном порядке, с Хемлин.
"Искальщик" - это история подростка Лазаря Гойхмана, который в начале романа отправляется со своим приятелем на поиски клада. Но оказывается впутан в куда менее романтические и куда более опасные события. Время действия - начало 1920-х, место действия - украинская провинция: тот еще хронотоп для знающего толк в сюжетах автора. Такова Хемлин. Недаром предыдущий ее роман "Дознаватель" (действие которого происходило в тех же местах, только в послевоенные годы) был признан жюри премии "НОС" "главным постсоветским детективом".
При этом проза Хемлин - феномен в первую очередь стилистический. Историю Лазаря мы узнаем из первых уст, а его речь - это смесь русского, украинского и идиша, особый южный жаргон. "Неуклюжий" стиль и неповторимые украинско-еврейские типажи – главные составляющие романа, но также и главные отвлекающие маневры. Стиль маскирует очень запутанную историю. Представьте себе гибрид "Одесских рассказов" и "Убийства Роджера Экройда" - это будет "Дознаватель". Представьте, что Зощенко решил переписать роман "Дэвид Копперфилд" - таков "Искальщик".
Это сцепление сюжета и стиля создает странный эффект. Мы ведь привыкли, что стиль остросюжетных романов в лучшем случае нейтрален, глазу не за что зацепиться. А в "Искальщике", с одной стороны, читатель влеком сюжетом, на каждой странице что-то происходит, чехарда невероятная. С другой стороны, внимание то и дело тормозит та или иная ладно составленная, но нарочито "кривая" фраза, все эти "говорю за…", "пошел до…".
Слово Лазарю:
"Ужасное и беспощадное время диктовало свои законы – а сердце просило красоты и возвышенности. В Чернигове появлялись артистические группы даже из Киева и Харькова. И костюмы цветастые, и все тому подобное. И бархат, и другое блестящее. И декорации…
В общем, я любым образом стремился к прекрасному. И получал его там, где находил. Даже можно назвать другим словом – вырывал прекрасное с мясом и кровью.
Вот мои университеты. И мне не чужды с того раннего подросткового возраста и Шиллер, и Шекспир, и другие классические настроения…
Вспоминая деда, я невольно сравнивал себя и его.
Он всю свою жизнь мусолил одну единственную книгу – Тору. Я, в свою очередь, не собирался останавливаться. Постановил себе – читать и читать всегда и везде. А при отсутствии книг расспрашивать разнообразных людей про их случаи. И сам делал потом из этих россказней в своем уме целые романы. И получалось, что из каждого самого незаметного и даже глупого человека можно сделать книгу. Надо только зацепиться за какие-нибудь важные концы. А если их нету, так надо придумать от себя, из своей головы.
Постепенно я вывел единство и противоположность придумки и брехни. И отдал предпочтение брехне как наивысшей стадии придумки. Придумка имеет границы. Брехня – нет и еще раз нет.
Человечеству вбили в голову – нету дыма без огня. А именно что есть. И как раз если брехать совсем на пустом месте – то ожог получится особенно сильно…
Ну вот.
Да, всему прекрасному в себе я обязан книгам и их содержаниям".
"За брехню" речь зашла неслучайно. Лазарь Гойхман - типичный трикстер, да еще и окруженный персонажами с очень странными и, как правило, темными биографиями - "эпоха же ж такая", как сказали бы, разведя руками, сами эти герои. В "Искальщике" эпоху и видно, и слышно: не кунсткамера, а машина времени. Смело можете обменять на "Искальщика" всё собрание сочинений Акунина.
Евтушенко когда-то назвал Игоря-Северянина "череповецким Оскаром Уайльдом". Хемлин - Агата Кристи из Чернигова.
Эта книга вышла после смерти Маргариты Хемлин; утверждается, что это не последний её роман, остались неопубликованные рукописи. Широкому читателю еще предстоит познакомиться с одним из самых важных, хотя и не самых громких имен в современной литературе.