Искальщик Лазарь и его тайные ужасы
"Искальщик" – один из романов финалиста премий "Большая книга", "Русский Букер" и "НОС" Маргариты Хемлин (1960–2015), не опубликованных при жизни автора. Время действия романа – с 1917-го по 1924-й, пространство – украинская провинция, почти не отличимая от еврейских местечек. Эта канва расцвечена поразительными по достоверности приметами эпохи, виртуозными языковыми находками. Фабула в первом приближении – авантюрная. Мальчики отправляются на поиски клада. Тут-то, как всегда у Маргариты Хемлин, повествование головоломным образом меняет течение – а с ним и судьбы людей, населяющих роман.
Приключение, сулящее свежие переживания и восторги триумфа, оборачивается воронкой морока. Попасть в нее – легче легкого, "только обратного назада нету".
Лазарь Гойхман – "искальщик первой марки", главный персонаж. Главный – буквально. Он повествует, он выступает, он говорит. Причем всё – и на "все стороны чистого воздуха", признается даже в том, о чем лучше было бы молчать.
Раскрывать сюжетные ходы романа-путаника, романа-ловушки по очевидным причинам не стану. Только подведу к краю, за которым и начало, и конец.
"В каждой насущной минуте человека есть такое, что в дальнейшем может стать вопросом вплоть до непостижимой тайны". "Искальщик", который открывается этой фразой, о том же, о чем все романы, повести, рассказы Хемлин. О людях и их тайнах, о любовной войне человека и вскормленной им самим тайне. Причем обе стороны хороши – бьются не до первой крови, а до самой что ни на есть последней, не на жизнь, а на смерть. Потому что "когда только на жизнь – не сильно интересно получается". Интерес – второе имя Тайны в романе. Интерес, как и тайна, увлекает в ужас. Ведь, по представлениям романтиков, настоящая, стоящая тайна обязана быть ужасной. И неважно – ты романтик Озерной школы или переросток эпохи нэпа.
Такой интерес невозможно насытить исключительно собственной тайной. И потом – чужая тайна сытнее. "Нам не пристало ограничивать себя в трудностях. Друзья, будем откровенны: есть же и другие, у которых все их поганое нутро в поганючих, аж вонючих тайнах". Проговорился! Мол, моя тайна – прекрасная, аж до ужаса, а их – тоже до ужаса, только поганючая-вонючая.
Спрашивается: и что ж ты, зараза, копырсаешься-копаешься не в своем – хоть давнем, хоть в сейчасном, хоть в никогдашнем? Нет у заразы на такие слова ответа. Зато имеется у заразы непреодолимое желание покопырсаться в намеченном чужом: "Надо только зацепиться за важные концы. А если их нету, так надо придумать от себя, из своей головы. Постепенно я вывел единство и противоположность придумки и брехни. И отдал предпочтение брехне как наивысшей стадии придумки. Придумка имеет границы. Брехня – ни за что. И основное – моя брехня всегда за правду".
Увлекательно закрутил Лазарь. Он вообще мастер закручивать – во всех смыслах. Остальные и остальное вращается (точнее – крутится) вокруг Лазаря. Говоря откровенно, кто вокруг кого и чего – остается под вопросом. Но Лазарь не из тех, кто решает "хоть что" не в свою пользу: "Если в свою пользу, так и перерешивать не стыдно". Вот и вылезло еще одно имя Тайны – Стыд. Самое время договориться с собой (не раз и навсегда, а на каждую насущную минуту), что такое стыд. И ни за что не забывать, что ты за правду. И тогда уже – ручками своими, которые в правде по локоть, лезть "по всем усюдам".
Хороший хлопец – Лазарь. Боевитый, с искрой. И душа у него болит. Тронет кого-нибудь, а у самого душа так и заболит-заноет... "Не надо думать, что я бревно. Я далеко не бревно. Во мне все, между прочим, бурлит. И хорошее, и плохое. И жизнь бурлит, и смерть тоже. Просто я придумал себе: про главное не думать, тем более не представлять. Потому что невозможно ж так! Человеку хочется спастись от всего на свете, а тут постоянное такое..."
А какое – "такое"? Ты ж это "такое" сам, своими мозгами надумал, своими ножками выходил. Тебя ж дед предупреждал: "И начинят кишки твои горем твоим и смородом твоим, и будешь ты их тянуть за собой всю свою жизнь в себе, идиёт несчастный, голова твоя пустая свинячая!"
Лазарь, ступающий твердой ногой куда ни попадя, друг детства Лазаря Марик, его отец Перец Шкловский, доктор Рувим Либин, повитуха Дора, Алексей Ракло в кожанке, следователь Погребной, девушка Зоя, другие товарищи, а также гады. И Розка – Розалия Семеновна. С надушенным завитком, с портфелем, в блузке с пуговичками, а пуговички-перламурочки прямо рвутся от натуги на самой груди. Держат со всей сознательной силы.
Чтобы не входить в другие подробности, скажу только – ой...
Странные люди? Нормальные – люди в предельных (запредельных) обстоятельствах, где выжить можно, жить – нельзя. Но живут же.