Дневник как способ выжить
"10.08.1996 Я сижу на кухне. Я не знаю, как придёт смерть, и мне не страшно только когда пишу. Я думаю, что делаю что-то важное. Я буду писать"
Чеченские дневники Полины Жеребцовой — настоящий документ эпохи, безо всяких кавычек и подмигиваний, без смущения за громкость формулировки, которую вполне оправдывают события, ставшие для дневников материалом. Настоящий документ эпохи, причём в самом лучшем — художественном — смысле. И поэтому его непременно стоит прочесть.
В марте 1994 года, через несколько дней после своего дня рождения, маленькая девочка открывает тетрадь и записывает: "Привет, Дневник! Живу я в городе Грозном на улице Заветы Ильича. Зовут меня Полина Жеребцова. Мне 9 лет". Постепенно за коротенькими записями о праздничном торте, дворовых играх, костюмах на детском утреннике и чтении "Трёх мушкетёров" начинают звучать выстрелы, взрывы и голоса уверенных взрослых: "Войны не будет!". А потом — Первая, Вторая и Третья чеченская… Полина записывает свою жизнь на протяжении десяти лет, проведённых в Грозном.
"Никак не могу поверить, что это третья война в моей маленькой жизни! Первая — в 1994 году (мне 9 лет). Вторая — летом 1996 года (с 6 по 22 августа, мне 11 лет). Ох, сколько тогда соседей погибло! И вот — третья. Осень 1999 года (мне 14 лет)", — пишет она 20 октября 1999. "Мне скоро — 16 лет! Кроме войны и массового воровства я ничего не видела! Очень обидно!", — пишет в феврале 2001.
В 2004 девятнадцатилетняя журналистка Жеребцова вместе с мамой наконец-то вырвутся из Грозного и переедут в Ставрополь. В 2008 Полина отправится в Москву. А в 2011 в московском издательстве "Детектив-Пресс" будет опубликована первая часть её дневников — за 1999–2002 годы. С этого момента Полина Жеребцова, которой не нужно было проводить журналистские расследования и сопоставлять факты из противоречивых источников, чтобы рассказать о происходившем во время чеченских "операций", начнёт получать угрозы от "патриотов России". В интернете появятся "убедительные доказательства" того, что факты в книге "Дневник Жеребцовой Полины" сфальсифицированы, книга является художественным вымыслом, а девочки и вовсе на самом деле не существует. В 2013 году Полина с мужем получат политическое убежище в Финляндии. В 2014 в издательстве Corpus выйдет новая, более полная редакция дневников — "Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг." — хотя имена в ней по-прежнему будут изменены и многое пропущено из соображений безопасности автора и других участников событий.
В двадцатом веке далеко не одной девочке приходилось записывать в тетрадку или блокнот ужасы войны, и каждая из них делала это по-своему. Если дневник Анны Франк — сильный текст девочки-подростка, которая находится в четырёх стенах убежища и повествует о происходящем в нацистской Европе из своего укрытия (как мы знаем, оно спасло семью Анны только на время), то дневник Тани Савичевой — ещё более мощный эмоциональный удар. Он состоит всего из нескольких строк, которыми маленький ребёнок фиксирует смерть своих родных в записной книжке, выбирая соответствующую алфавитную страницу для каждого имени. Но дневник Полины Жеребцовой похож на своих предшественников только формально. К счастью, девушке удалось выжить во время всех обстрелов, бомбёжек, зачисток и голода. И, имея в виду этот условный хэппи-энд, читатель может временами отстраняться, наблюдая лишь за происходящим и выбирая разные способы чтения книги.
Полина описывает не только бои и тяготы жизни в военном Грозном: в мирные дни, особенно в первые дневниковые годы, книга временами напоминает "Чучело" Владимира Железникова или какую-нибудь другую "школьную" литературу — конфликты с одноклассниками, драки, первые влюблённости, вероломные школьные друзья, добрые и жестокие учителя… Во всём этом сквозит одна из самых подлых черт военного положения: девочку с русской фамилией в чеченской школе ненавидят, и редко кто решается за неё вступиться. Ради собственной безопасности она носит большой платок на голове и незнакомым людям представляется Фатимой. Полина постоянно знакомится с новыми людьми, описывает рынок, где они с мамой торгуют, чтобы было на что купить хоть какую-нибудь еду, рассказывает о том, как пугающе война повлияла на мамину психику, записывает свои стихи, сны, истолковывает "знаки", записывает впечатления о книгах, погружается в экзистенциальные рассуждения, позже начинает рассказывать об учёбе в институте и работе журналистом… Пишет почти ежедневно, подробно, без остановки. Дневник стал для Полины образом жизни, спасением и миссией. Бросая в разрушенном доме мебель, продавая последние книги, она всегда спасает записи, считая себя обязанной рассказать людям правду и в то же время просто уже не умея жить по-другому.
Логично было бы сказать, что повествование в дневниках постепенно становится всё более зрелым, но на самом деле взрослеет Полина так рано, что в дневниках язык её почти не меняется. Девочка из интеллигентной семьи, она очень любит читать, осваивая огромную библиотеку, доставшуюся ей от дедушки-журналиста. В пятнадцать лет Полина записывает, что чувствует себя старухой. Она одинока, а все её друзья — книги, которых остаётся всё меньше, и "милый Дневничок". Это сказывается и на стиле записей: иногда недоверчиво смотришь на дату и прикидываешь возраст, в котором девочка пишет те или иные строки, удивляясь её мудрому голосу и литературному стилю. Благодаря этой особенности, шесть сотен страниц воспринимаются почти легко и даже увлекательно.
При этом трудно не заметить, что автору дневника близки чуть более громкие слова, чем мы привыкли говорить и слышать сегодня. Эту какую-то неловкую, неуютную, непривычную для современного человека серьёзность и искренность можно найти не только в дневниках, но и в любой статье Жеребцовой, в любом её выступлении, в стихах. Привыкнуть к ним сначала может быть непросто, но через некоторое время понимаешь: человек, описывающий, как ночью, в полуразрушенной квартире, крысы жмутся к нему от холода, имеет право на высокий стиль — реальность его не просто снизит, а втопчет в грязь.
На самом деле, даже не понимая важности этих записей как свидетельства недавней истории, дневники Полины Жеребцовой можно читать как роман воспитания — войной, чужой жестокостью, собственными идеалами. В конце концов, бессмысленных войн за ресурсы, в которых страдают случайные люди, на свете много. Далеко ходить не надо: сегодня в России эта книга читается как очередное неуслышанное предупреждение.