Снежное шоу Майкла Каннингема
Примерно каждые пять лет у Майкла Каннингема выходит новый роман. И всякий раз какой-нибудь американский журнал пишет о том, что это его лучшая книга. Он работает на пределе возможностей, пытаясь не просто рассказать очередную историю, но превзойти самого себя. И судя по всему, ему снова это удалось.
В Нью-Йорке, в нижнем Ист-Сайде, недалеко от пересечения Двенадцатой стрит и Бродвея, есть небольшой подвальный магазинчик, где торгуют всяким старьем. Медная посуда, изъеденная купоросом, запыленные зеркала в почерневших дубовых рамах, дешевые бестолковые светильники, подобранные чуть ли не на помойке. Барахло, возведенное в предмет поклонения.
Но если задержаться там ненадолго, постоять хотя бы минуту среди этого беспорядка, напоминающего покои разорившейся и обезумевшей королевы, можно почувствовать нечто, что не поддается внятному формулированию на человеческом языке. Дыхание времени, что ли (немного высокопарно, да?). Годы и десятилетия, представленные в случайных деталях, древесный, старушечий запах и тусклый свет, бьющий сквозь мутные окна, исходящий от электрических лампочек, отражающийся от поверхностей серебряных подносов. Свет, не имеющий возраста, примиряющий эпохи между собой.
Новый роман Майкла Каннингема "Снежная королева" похож на эту лавку древностей. Эксцентричные персонажи, то ли не вовремя родившиеся, то ли не успевшие вовремя умереть. Жизнь, которую они ведут, им не подходит, их место в глобальной истории занято другими, а они так и остаются молчаливыми свидетелями небесных откровений, ненаписанных мелодий, случайно (или неслучайно) оброненных слов. Немолодые, уцененные, затерявшиеся среди прочих.
Уистан Хью Оден в одной из своих элегий написал: "Снег обезобразил городские статуи". Здесь важно понять: не изуродовал, а именно лишил первоначального образа. Вот и Нью-Йорк меняется с первыми холодами. Никербокер-авеню, прибежище маргиналов и праздных мечтателей, приобретает сказочные черты, начинает казаться не тем, чем на самом деле является. Снег заметает в открытое окно выстуженной спальни одного из главных героев и, вопреки очевидным законам, не тает, ложится ледяной крупой на дощатый пол.
"Снегом" еще называют кокаин. Об этом в романе напрямую не говорится, но метафора настолько прозрачна, что не требует слов. Тайлер, тот самый, что проснулся однажды и с удивлением обнаружил растущий прямо в комнате сугроб, не может жить без белого порошка. Он сочиняет свадебную песню для своей умирающей невесты, и ему все время кажется, что он не может проснуться, что он пребывает в каком-то чугунном оцепенении. А потому он не закрывает окно — ему нужно больше снега. А потому он вдыхает белую леденящую пудру, снова и снова прикладываясь к пластиковому пузырьку.
Баррет, его младший брат, однажды видит в небе над Центральным парком странное свечение и решает, что это был знак свыше. Бет, девушку Тайлера, пожирает смертельная болезнь. Ее внезапная и недолгая ремиссия похожа на ту незапланированную вспышку, которую видел Баррет. Но свет рассеется, девушка умрет, а братья снова останутся вдвоем в ожидании очередного ноябрьского снегопада, лишающего все вокруг первоначального образа.
И все же, главные герои здесь не они. Основная роль отведена Нью-Йорку, который выписан детальнее любого персонажа. Зимний город мрачен и прекрасен. Он одушевлен, наделен голосом, властью и величием высшей силы. Он и есть — снежная королева. Воплощенная женственность, холодная, стройная, царственная и отстраненная.
"Ровно и неспешно падавший снег вдруг вспорхнул трепещущими лентами и принялся чертить карту завихрений воздушных потоков; и тут — ты приготовился, Тайлер? — настает момент выпустить голубей, вспугнуть пять птиц с крыши винного магазина и почти сразу же (ты следишь?) развернуть их, посеребренных первым светом зари, против снежных волн, набегающих с запада и несущихся к Ист-Ривер (ее неспокойные воды вот-вот пробороздят укутанные белым, словно сделанные изо льда баржи); а в следующий миг — да, ты угадал — приходит время погасить фонари и выпустить из-за угла Рок-стрит грузовик с не потушенными пока фарами и гранатово-рубиновыми сигнальными огоньками, мигающими у него на плоской серебряной крыше, — само совершенство, восхитительно, спасибо".
Ни в одном из шести своих романов, каждый из которых целиком или частично вписан в нью-йоркские декорации, Майкл Каннингем не выступал одновременно с такой очевидностью в роли певца, поэта, бытописателя и городского сумасшедшего. "Снежная королева" — это шоу, на которое попадаешь однажды вечером более-менее случайно, а потом выходишь на улицу и недоумеваешь, почему мир остался прежним. Это "Листья травы" двадцать первого века, книга, которую можно читать с любого места, а перечитывая, открывать потайные двери. Это, наконец, просто хороший роман, который может многое поменять в вашем прежнем отношении к жизни.
Помните лавку на Двенадцатой стрит? Чужие ценности, собранные под одной крышей, придают грязному подвалу очертания сокровищницы. Присвоить что-то себе, оставить в памяти нетронутую картинку или же вовсе забыть — выбор всегда остается за покупателем.