От "27-го города" до "Зоны дискомфорта": непереведенные книги Джонатана Франзена

Поскольку именно Франзену приписывают ответственность за возрождение жанра большого американского романа, особого внимания заслуживает крупная проза этого автора — в частности, его полнометражный дебют "Двадцать седьмой город". Книга, погружающая в муторные будни загнивающего Среднего Запада, красочно иллюстрирует собой поговорку про первый блин. В масштабах истории мировой литературы в этом нет ничего необычного: "Золотая чаша" Стейнбека в подметки не годится "Заблудившемуся автобусу".

Франзен принялся за работу над "Двадцать седьмым городом", когда ему едва исполнилось двадцать пять. Его писательский опыт был невелик, зато амбиции — огромны: в планы писателя не входило размениваться на мелкую монету и бомбардировать редакции журналов короткими рассказами. Ему хотелось в одночасье покорить Америку большой серьезной книгой. В результате он довольно неуклюже смешал в одном котле пространную сатиру, вялый любовный конфликт и надуманную конспирологическую теорию. Оглядываясь на кумиров прошлого, Франзен как будто не смог выбрать, на кого ориентироваться в первую очередь: то ли на Драйзера с его развенчанием мифа об американской мечте, то ли на Эптона Синклера с его бесхребетными провинциальными обывателями, то ли на Роберта Пенна Уоррена с его потребностью разглядеть в политике человека.

Впрочем, впоследствии в одном из интервью Франзен и сам признался, что отнюдь не считает "Двадцать седьмой город" шедевром: тогда он, дескать, строил из себя всесторонне образованного интеллектуала средних лет, а в действительности был всего лишь тощим испуганным юнцом, который хотел доказать критически настроенной родне, что чего-то да стоит.

"Strong Motion" (1992)

В середине 1980-х годов судьба занесла Франзена на кафедру планетарных исследований Гарвардского университета. Там он регистрировал данные, касающиеся сейсмической активности, большого удовольствия от этого занятия не получал, но не побрезговал положить свой опыт в основу своего второго по счету романа "Сильное движение", который стал генеральной репетицией перед шумным успехом "Поправок".

Именно в "Сильном движении" Франзен, по сути, предпринял первую основательную попытку показать кризис американской системы ценностей на примере одной бестолковой неприкаянной семейки и сделал широкий шаг в сторону критического реализма. Напомним, что в 1990-е постмодернизм с его немногословной едкой иронией и не думал умирать, а книги Пинчона и Делилло продолжали определять облик американской литературы. На их фоне писатель, с серьезной миной на несколько страниц растягивающий описание скучной вечеринки, выглядел динозавром.

Однако, как ни парадоксально, "Сильное движение" прозвучало неожиданно свежо и открыло читателю типичного Франзена — технофоба, зануду и приверженца философии "не жили хорошо — нечего и начинать". В этом романе вина за то, что Америка вот-вот с грохотом провалится в тартарары, возложена на проклятых капиталистов, сливавших в подземные воды токсичные отходы и слепо поклонявшихся идолу прогресса. А те немногие, кого происходящее искренне тревожило, так глубокого завязли в изматывающих отношениях с родней, комплексах и рефлексии, что не смогли ничего толком поделать.

"How to Be Alone" (2002)

Если открыть библиографию знаковых американских прозаиков, окажется, что большинство из них — от Твена до Воннегута — не только писали романы и рассказы, но и подвизались на публицистической ниве. Джонатан Франзен не стал исключением и на волне популярности "Поправок" выпустил сборник статей, название которого можно перевести двояко: то ли буквально, "Как быть одиночкой", то ли более заковыристо и жалостливо — "Каково это — быть одиночкой".

Здесь необходимо сделать небольшое отступление: в американском литературоведении пока не существует термина, который бы полно и адекватно калькировал понятие "публицистика". Нехудожественные тексты писателей, посвященные общественно-политическим вопросам, в США предпочитают называть social and political writings или просто non-fiction, а еще чаще — essays. В жанре эссе во главу угла ставится глубоко субъективное суждение о предмете или явлении, что, безусловно, накладывает отпечаток на содержание текстов: даже посвященные конкретной экономической или филологической проблеме, они зачастую в первую очередь призваны раскрыть личность автора.

В "How to Be Alone" Франзен этой особенностью откровенно злоупотребил, так что книга в итоге оказалась просто коллекцией зарисовок из насыщенной бытовыми трудностями жизни процветающего писателя, которому то Билл Клинтон с Моникой Левински свое грязное белье на стол вывалят, то недостаточно вежливый банковский менеджер позвонит. Исключение составляет, пожалуй, лишь программное эссе "Why Bother" — текст, чрезвычайно важный для понимания места и роли крупной прозы в современном литературном процессе.