И хватит про любовь

Эта книга вызвала мое восхищение.

Она очень и очень французская, совмещающая изящество стиля и выверенность формы с правильным отношением к жизни. Как ни банально это прозвучит, но проще всего сравнить ее с бокалом ледяного шабли. Что-то такое же легкое и искряшееся, чуть снобское и с претензией на интеллектуальность (вполне оправданной). Своего рода литературный артхауз (и даже с типичными для этого жанра эпизодами вроде Воспоминаний об Анне Штерн), но артхауз не скучный и медленный, а стремительный, свежий и умный. Это если кратко. Берите и наслаждайтесь.

Впрочем, нет. Надо еще срочно сказать про перевод. Переводчику (Наталья Мавлевич) можно апплодировать, потому что он и вообще хорош, но передать на другом языке каламбуры, чтобы они ими остались – это таки искусство:

"Дамы и господа, уважаемый господин председатель, уважаемые господа присяжные, мне трудно судить, но я предполагаю, что тему о консьержке на лестнице предложили члены судейского корпуса, большие любители карабкаться по карьерной лестнице.
Консьержкам это вряд ли по душе – ходят всякие, суд там или не суд, а грязи с улицы нанесут, спасибо еще хоть не ссут. Консьержке жилось бы спокойней, если б людей не пускать, только как их не пустишь – когда каждая прется и каждая такая… еще и норовит ее, консьержку, оскорбл… Нет, господин председатель, договаривать я не стану. Тут, в зале, как‐никак, моя мать, и мне при ней играть в такие игры слов неловко. Уж лучше останусь немой.
“Уборка – тяжкое бремя”, – говаривал Моэм. Но мы‐то ничего не моем, моет лестницу только консьержка, хотя ее мой не мой…"

Дальше - для тех, кто любит детали, морщит нос при слове «любовь» в названии (я тоже так делаю), и вообще о чем это все.

Прямо на первой странице автор предупреждает: «Пусть та – или тот, – кто не хочет – или не хочет больше – ничего слышать о любви, отложит книгу».

На этом моменте я задумалась. Это явно написали для меня. Я не люблю книги про любовь. Мне с ними скучно. Но тут проснулся дух противоречия, тем более, что мне понравилась первая фраза, а человек, умеющий написать правильную первую фразу, чаще всего способен написан и еще несколько сотен приличных. Так оно и оказалось. Впрочем, это вы поняли, прочитав первое предложение. Ну и пролог, состоящий из двух нелишних абзацев – мне понравился своей лаконичностью.

Так вот, насчет любви. Я не уверена, что книга о ней, несмотря ни на что. Или о ней, но …

Знаете, что меня восхитило здесь больше всего? Легкость и осмысленность отношений. Есть несколько взрослых людей, умных, интересных, состоявшихся. Психоаналитик Тома, его клиентка Анна (тоже врач - психиатр), ее муж Стан (хирург), юрист Луиза, ее муж – известный молекулярный биолог Ромен и не очень известный писатель Ив. У них все хорошо в этой жизни. Удачный брак, дети, самореализация – все это вместе или частями.
Но вот Амур (или это виновата та теплая осень?) выпускает несколько стрел, и завязываются новые отношения:

“У меня была встреча. Я встретила одного человека. Мужчину, писателя”. Тома, не торопя события, скупо отметил всего несколько слов: “встретила одного человека” – интригующий плеоназм, – потом: “мужчину, писателя”. Обычно слева он записывал голую информацию, а справа – то, что извлекал из словесной игры и что подлежало формализации. “Меня словно молнией поразило”, – прибавила Анна. Тома показалась любопытной эта электрическая, раскрепощающая метафора».

Эти новые отношения построены на взаимном интересе, свежести впечатлений, хорошем сексе (не в первую очередь, впрочем) и чем-то еще, что легко узнается по легкому внутреннему трепету и безрассудному притяжению.

«Тома скользит пальцами по ее коленям, по бедрам, пробирается выше, ноги Луизы чуть раздвигаются, пропуская его руку. Тома замирает, машина замедляет ход. – Хорошо, что я взял автомат.
“Сверните направо”, – напутствует навигатор.
Тома следует его указаниям более или менее точно. Его рука проскользнула под шелк, касается податливого лобка. – Люблю тебя, – шепчет Луиза.
Пальцы сбиваются с курса, Тома тоже.
“Развернитесь при первой возможности”, – безучастно советует навигатор».

Так вот. В этих отношениях разных людей есть всякое. Восхищение, нежность, рассудительность, секс, жажда нового, любопытство, немного обмана и ревности, много прямоты и честности…

«С тобой, – сказала она однажды Иву, – я двигаюсь, иду вперед, но теряю равновесие, постоянно чувствую неустойчивость.
А Ив, подхватив образ, отвечал: – Это нормально. Когда ты шагаешь, не может быть устойчивости в каждый отдельный миг. Если хочешь устойчивости, не трогайся с места. – А с мужем, – продолжила Анна, – я словно путешествую в каюте первого класса. Мне все это твердят.
– Не уверена, – закончила Анна, – что променять пароход на парусник – очень хорошая идея».

Но вот чего в них нет, в этих отношениях – это страданий, истерик, надрыва и трагедии. Каждый принимает выбор другого. Не обязательно легко. Но спокойно и с уважением. Взрослые, мудрые и свободные люди. Потому что «жизнь, никогда не подает одни и те же блюда дважды».

Все это лаконичное кружево отношений заполнено еще всяким. Современная литература, дети, скачки, Истеричка История, Тарковский и настоящесть, виланелла, абхазское домино, еврейские анекдоты и еврейская же идентичность:

«Лечь в постель с другим евреем было бы непристойно, значило бы осквернить союз, освященный в синагоге. Ив был из другого, параллельного, экзотического мира. И его мир так мало соприкасался с ее собственным, что эта связь не тянула на измену супружескому долгу».

Красивая, умная, изящная книга. Где-то ближе к финалу встречается фраза: «когда еврей теряет веру, о нем говорят, что он “ушел в вопросы”, потому что мир – это сплошное вопрошание». Эта книга пытается ответить, куда уходит человек, когда он теряет любовь.